— Певицей, — громко произносит Олеся, отпивая сок. Кажется, после ее слов, я как минимум подавился. — Смейтесь, смейтесь. Только когда через несколько лет я закончу университет и стану знаменитой, смеяться буду я.
— Да флаг тебе в руки, только ты сначала поступи. А вообще, мой тебе совет, лучше не трать на это время и займись чем-нибудь дельным, если уж так прет учиться.
Встаю из-за стола, строго-настрого запрещая себе продолжать расспрашивать ее о чем-либо, и ставлю рядом с Олесей коробку с конфетами.
— Вы такой… необычный.
— В чем же?
— Во всем и очень категоричный.
— Категоричный не может быть «очень», это понятие изначально это и предполагает. И да, может, и категоричный, но это не делает меня необычным.
— А еще вы странный, — не унимается Олеся.
— А еще тебе пора идти спать. Конфеты можешь забрать в кровать и там же их и слопать. В общем, где хочешь, там и ешь. Я пойду приготовлю тебе комнату.
Из кухни выбежал словно ошпаренный, сам не знаю почему. И вместо того, чтобы пойти и приготовить ей постельное белье, я по какой-то причине беру Олесин рюкзак, лежащий аккурат около входной двери, и открываю на нем молнию. А дальше тупо ищу паспорт, который достаточно быстро попадается мне на глаза. Сокольская Олеся Игоревна… Надо же, не соврала и даже с датой рождения. Дальше — больше, я фотографирую ее данные, зачем — не знаю, и убираю паспорт обратно в практически пустой рюкзак. Вообще его содержимое удручает, ибо из денег там, разве что, одна купюра стоимостью в пятьдесят рублей. Певица, блин.
***
Уже находясь в своей спальне и рассматривая идеально ровный потолок, я пришел к выводу, что фактически сбежал. Да, вот так просто сбежал в свою же комнату, предварительно показав Олесе ее временное спальное место. По глазам видел — она хотела говорить дальше, только не о себе, а обо мне. А вот это уже совсем не входило в мои планы.
Во всей сложившейся ситуации безусловно радовал один факт — как только моя голова коснулась подушки, я провалился в сон. Только был еще другой факт — снилась мне полночи Олеся. Даже по утру, готовя себе кофе, я четко помнил сон. И мне это совершенно точно не понравилось. Наверное, именно поэтому, как только я увидел ее заспанное лицо, я всучил ей бутерброды и, бросив сухое «ешь быстрее», снова сбежал.
Уже через час я стоял около ее дома и ждал, когда она соизволит выйти из машины, но Олеся даже и не думала этого делать. Сидит, уставившись на свои руки и, кажется, о чем-то усиленно думает.