Я еще раз обвела взглядом комиссию: насчет всех он точно
лукавил.
Как минимум трое преподавателей глядели на меня с мутной скукой
в глазах, а блондин Рэкшор — так и вовсе с ненавистью. Вон как
перекосило породистую морду!
Я неуютно поежилась, еще раз бросая на него взгляд.
Он казался самым молодым среди собравшихся — все остальные
мужчины и женщины порядком старше, разве что полненькая дама,
наблюдавшая за мной доселе молча, казалась примерно одного возраста
с ним. Может, лет тридцать — тридцать пять.
Вот только это не отменяло того факта, что именно от блондина я
нутром ощущала опасность. То, как он смотрел, как щурились его
глаза, как поджимались губы и окаменело лицо. Он даже пальцами в
стол вцепился, будто собирался расколоть тот в щепки.
Но я отвлеклась. С двойным усердием принялась толочь старенького
светляка, мысленно прощаясь с хорошей и полезной вещью. Но чего не
сделаешь ради благого дела. Пока крошила камень, несколько раз
поправила волосы. Как и учила Миртл, незаметно выдрала несколько
штук и вместе со ступкой поднесла к котлу, принимаясь медленно
высыпать.
Вначале все шло отлично.
Зелье приобрело приятный розоватый цвет, мерцающий так красиво,
что я залюбовалась, и запахло вкусно травой и горными цветами. Но
стоило мне вместе с последней щепоткой светляка закинуть свой
волос, как что-то мгновенно изменилось.
Цвет зелья тут же окрасился в тон моих прядей, варево забурлило
так, будто под котлом танцевал не крохотный огонек, а как минимум
расположилось жерло вулкана.
Реакция в посудине была молниеносной: зелье взбилось в пену,
подобно кипящему молоку, и пошло верхом через бортики. В панике я
попыталась голыми руками стащить котел с огня, схватилась пальцами
за раскаленную ручку и тут же отскочила, взвыв от боли.
— Назад! — крикнула то ли мне, то ли остальным та самая
полненькая профессор.
И спустя мгновение варево в котле бабахнуло, залив все вокруг
горячими брызгами.
Больше всего досталось мне — весь передник и платье были
испорчены, часть брызг попала на лицо и щеки, но, слава руркам, в
полете немного остыла, иначе бы не избежать нового ожога.
Едва не рыдая, я стерла с лица остатки зелья, боясь поднять
взгляд на комиссию.
Думала, сейчас раздастся очередной вопль, чтобы я убиралась, но
вместо этого в зале стояла гробовая тишина.