– Где тебя леший носил? – сонно проворчала тетка, заворочавшись на кровати. – Небось ни одной собаки на улице нет, только ты шатаешься по чужим дворам.
– Я кукурузу тушил, – сообщил Витек. – Молния поле подожгла, а я там оказался, и вот...
– Ну что за дурень! – сокрушенно пробормотала тетка. – На дворе дождь, а он тушит. А завтра сушить пойдешь? Иди-иди, без тебя не обойдутся...
Через минуту она уснула, а Витек еще долго ворочался, во всех красках представляя, как могло бы корчиться его маленькое мокренькое тельце под ударом грозной небесной силы.
* * *
Пожалуй, это была самая беспокойная для Егорыча ночь за последние месяцы. Делать новую крышу на амбаре он закончил аккурат в тот вечер, когда ударила гроза.
Он лежал на кровати, тревожно прислушиваясь к громовым раскатам, и рассуждал, одолеют ли хлесткие дождевые струи новый рубероид, только что уложенный и закрепленный. По всему выходило, что не должны. Материал ложился добротно, на совесть. Для себя делалось, а не для государства.
Егорычу не спалось, он думал о крыше. Словно бы не листы мертвого покрытия мокли под дождем, а родное и близкое существо. Жалко новую крышу. Лучше бы гроза прошла неделей раньше, когда была еще старая, из трухлявого шифера.
С этими мыслями Егорыч засыпал – с ними же и проснулся. За окнами избы улыбалось свежее, мокрое утро, дождь ушел своей дорогой.
Егорыч натянул штаны и заторопился на двор – смотреть, как пережила стихию новая кровля. Куры неуклюже разбежались в стороны и снова сошлись за его спиной, чтоб укоризненно склонить набок головы и поквохать в адрес хозяина.
Егорыч ворвался в сарай и с первого же мига понял: здесь что-то не так. Было слишком светло. Причина этого открылась ему в следующую секунду и поразила в самое сердце. В новенькой крыше зияла большая круглая дыра, ровная, как циркулем проведенная.
Не меньше минуты Егорыч простоял, глядя на эту дыру и жадно хватая ртом воздух, пропахший сеном и пылью. Еще один удар ожидал его, когда он опустил взгляд вниз. Такая же дыра, только изломанная, имелась и в полу.
У Егорыча подкосились ноги. Ни от кого он не мог ожидать такой подлости по отношению к творению рук своих: ни от грозы, ни от зверя, ни от человека. Кто мог позволить подобное варварство, невозможно было и представить.
Он приблизился к пролому в полу и заглянул туда, но ничего не разглядел в полумраке. Хлопнул по карманам – спички остались в рубашке.