– Хорошо, мадам, я понял, – Валентин обреченно кивает. – А вы не знаете, молодая девушка, которая работает у ваших соседей снизу… Жанна… она тоже была с ними сегодня?
– Ах вот что тебе надо! – Женщина смотрит на Валентина сверху вниз. – Похоть привела тебя сюда, похоть, а не желание помочь ближнему! Вижу тебя насквозь, блудливый грешник!
Вон из моего дома! Ищи свою Жанну в борделях – там ей самое место!
Дверь захлопывается.
Похоть? Нет, конечно нет. Может, в самом начале, когда Валентин только встретил Жанну, только мечтал о ней. Но теперь – любовь, да, конечно, та самая любовь, о которой он столько читал. Жанна – святая, невинная, чистая, омытая водами нового потопа… ни единой греховной мысли да не пристанет к ней. Она верна их любви, как верен ей он. Они – словно два параллельных провода, которые не знают о взаимном притяжении, пока их не присоединят к электрической батарее. Но теперь, когда любовь струится в жилах, взаимное притяжение непреодолимо. Сегодня вечером они должны были встретиться – и, значит, Жанна придет на Холм, туда, где он назначил ей свидание.
Валентину становится смешно: к чему он бегал весь день по городу? Нужно выбираться отсюда и идти на Монмартр. Конечно, Жанна будет ждать его там!
Валентин впервые заметил их, когда миновал вокзал Сен-Лазар. Все тощие, с подтянутыми животами, с землисто-серой кожей. Странные мягкие шаги, точно шлепки по жирному заду. Как будто спешат по неотложному делу. Каждый словно сам по себе, в крайнем случае – парами. Их словно ведет невидимое течение, незримый поток – точь-в-точь как Сена уносит остатки стульев и картин. Точь-в-точь крысы, плывущие в поисках поживы.
Где они были раньше? Они ждали десять лет, двадцать; терпеливо развлекались мелким воровством и грабежами; ютились в переулочках, в тупиках, на задних дворах отдаленных кварталов; в мансардах меблированных домов; в бараках крепостной зоны, в каменоломнях Баньолэ.
Так микроб чумы десятилетиями спит в завитушках мебели или в стопке белья, терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах.
Так крысы прячутся в норах, вьют гнезда в свалках, копошатся в отбросах, ждут дня, когда война, голод или болезнь лишат людей сил. Тогда они выйдут на поверхность, влекомые благоуханием отчаяния и слабости, гонимые жаждой вкусить человечью плоть.