У каждого из погибших сотрудников группы «Омега» был свой Дагестан.
Привычно вспомнилось: «Я есмь Алфа и Омега, начало и конец»[1] – и комментарий не боявшегося ничего Скорпиона. «Возможно, Господь и вправду альфа, – усмехался Скорпион, – но с омегой он пролетает, парни. Омега – это мы, и мы – круче!». Ну прямо типичный инструктор в стандартном америкосском кинодерьме. Хотя говорил Скорпион искренне. И имел на то основания.
«Омега» – последняя буква. Последний шанс, когда другие возможности уже исчерпаны.
У Гридина неожиданно заныло где-то между лопаток, но почти тут же все прошло.
Так ничего и не услышав, он полежал еще немного, сосредоточившись, настраивая себя, а потом по-змеиному пополз в ту сторону, куда ранее послал две пули. Пистолет по-прежнему был продолжением его правой руки, хотя в этом уже не было необходимости – теперь Гридин знал наверняка, что опасности нет. Во всяком случае, здесь и сейчас.
Но береженого, как говорится… Не в собственной ведь квартире, и не на даче у Лешки Волкова – еще не пообвык.
Поверхность, по которой он полз, была все такой же «поролоново-резиновой», но это не имело никакого значения и никак не влияло на выполнение задания. Иначе ему, Гридину, обязательно указали бы при инструктаже на эту местную особенность. Или особенность местности. А вот то, что он, следуя туда же, куда улетели пули, так никого и не обнаружил, значение имело. Очень даже. То, что рассказывал ему Скорпион, готовя к заданию, похоже, подтверждалось. Нет, сомнений, разумеется, и так не возникало, но всегда лучше убедиться самому.
Работать здесь было можно.
Ничего и никого…
Герман поднялся на ноги и убрал пистолет.
«Будем считать, что это стандартный вопрос на дальних подступах, – сказал он себе. – Меня засекли, распознали как чужого и, вероятно, готовятся встретить уже там, на месте. Что ж – всегда готов!»
Это не было бравадой, это была констатация факта. В течение всей чертовой дюжины с лишним лет в «Омеге» он, Герман Гридин, действительно был всегда готов. И не подводил.
Да и разве мог он подвести – с таким-то именем!
Герман Георгиевич Гридин – гранитно, железобетонно, твердокаменно, зубы сломать можно. Поэтому и прозвище у него было соответствующее – Командор. Да-да, тот самый, который статуя, «каменный гость». Который руку до смерти пожал жеребцу Дон Гуану, хотя не руку надо было сжать этому раздолбаю с безупречной эрекцией, а другую часть тела…