- Да что ж ты будешь делать! - раздражённо выдохнул всё тот же
русоволосый доброхот, так и оставшийся пока безымянным. Ухватив
меня за загривок крепкой ладонью со слабым запахом табака и сдобы,
он надавил вниз, засунув голову под струю воды.
" - Опять... - понял я под холодной водой, льющейся на затылок,
- опять на несколько секунд, наверное, из жизни выпал."
Не сразу, но потихонечку пришёл в себя, когда уже голова напрочь
замёрзла. Плеская в лицо холодной водой, тупо разглядывая
надраенную бронзу кранов и белый кафель пола и стен, я на какое-то
время приободрился и окончательно привёл себя в порядок, оттерев
влажной ладонью последние следы пыли на своих штанах и гимнастёрке,
встав перед большим зеркалом в бронзовой раме.
В зеркале отразилась худая, узкоплечая фигура, обряженная в
старую, не один раз штопанную гимназическую форму, заметно потёртую
и линялую местами. Всё мятое, со следами влаги.
Физиономия тоже... мятая. Снова подойдя к крану, открыл
посильнее холодную воду и сунул под струю коротко стриженую голову,
следя только за тем, чтобы вода не лилась на одежду.
- Хорош воду лить! Изыди, мелочь пузатая! - какой-то незнакомый
тип явно старше двадцати, но в гимназической форме, грубо хлопнул
меня по плечу и сдвинул в сторонку, припав к холодной воде с
упоением человека, не понаслышке знакомого с похмельем. Сложный
букет запахов, исходящий от него, подтвердил мои выводы. Ароматы
перегара, табака, одеколона и мяты, слились в противоестественном
экстазе, и будучи дополненными нотками давнишнего пота, дали
практически рвотный эффект
Великовозрастный гимназист более не обращал ни на кого внимания,
но одноклассники весьма живо вытянули меня из уборной, опасливо
косясь на него. Я заключил, что тип этот достаточно опасный, или
возможно, здешние старшеклассники в пищевой цепочке находятся много
выше нас, грешных.
По опыту знаю, что чуть погодя мне снова станет хуже, а завтра
будет и вовсе скверно. Но пока я, несколько отживев, шёл за
одноклассниками, с вялым любопытством жертвенного животного
поглядывая по сторонам.
Интерьеры гимназии показались мне достаточно изящными, но
какими-то неуместными, что ли. Много узорчатой лепнины по потолку и
стенам, натёртый мастикой паркет, дорогие люстры, портреты с
сановными особами - орденоносными жабами, глядящие на гимназистов
мёртвыми, плохо прорисованными глазами. Вообще, атмосфера какая-то
мертвящая или вернее - присущая скорее какому-нибудь
присутственному учреждению. Чиновная, казённая, пропахшая лежалой
бумагой и мышами.