Войска западных приграничных округов и флотов в общей сложности насчитывали 170 дивизий и две бригады – 2680 тыс. человек, 1540 самолетов новых типов и е количество самолетов устаревших конструкций с ограниченным летным ресурсом, 34695 орудий и минометов (без 50-мм), 1475 танков новых типов; кроме того, в составе приграничных округов имелось е количество легких танков устаревших конструкций с ограниченным моторесурсом. В целом противник превосходил наши войска по количеству личного состава в 1,8 раза, по средним и тяжелым танкам в 1,5 раза, по боевым самолетам новых типов в 3,2 раза, по орудиям и минометам – в 1,25 раза. На направлениях главных ударов враг создал еще большее превосходство в силах и средствах».3
Что бы создать такой опус, который кочевал из книги в книгу и стал своеобразным клише, советским историкам пришлось потрудиться. Все здесь выверено до миллиметра и преподнесено несведущему читателю на блюдечке с голубой каемочкой. Одна небольшая фраза – «войска западных приграничных округов насчитывали…» ставит все с ног на голову. А войска внутренних округов? Несколько армий выдвигавшихся перед войной и с началом войны?! Их как бы и не существует!
Войска, которые должны были прикрыть период мобилизации в стране, формирование и ввод основной массы войск – выдаются за силы, предназначенные для отражения агрессии в целом.
Какие же это были силы? Чтобы не быть голословным обратимся к Г. К. Жукову, являвшемуся в начальный период войны начальником Генерального штаба Красной Армии: «Германский генеральный штаб, планируя войну против СССР, считал, что советское командование сможет дополнительно выставить за полгода максимум 59 соединений. На самом же деле только летом 1941 года, за один-полтора месяца Ставка Верховного Главнокомандования направила на фронт свыше 324 дивизий…».4
Не буду последовательно останавливаться на каждой фразе официального утверждения о численном и материальном превосходстве немецкой армии. Об этом речь впереди, а хотел бы подвести читателя к пониманию того, зачем и кому это было нужно. Ведь советские историки, вдалбливавшие нам эту мысль, были, люди подневольные. И они как могли, скромно зарабатывали на хлеб насущный. Писали о чем можно, и как можно. Обвинять их в этом трудно. Но были политики, которые определяли границы дозволенного. Все началось с первого дня военного противостояния.