– Да нет, знакомлю с собственной болью, чтобы понимали чужую.
– Ладно, отпусти ты его, пошли в ресторан, а то мясо скоро зажарят, как ты любишь.
– Повезло тебе, зовут меня, в следующий раз сломаю руку, которой ты первой замахнёшься, чтобы другого ударить или остановить. Ты меня понял?
– Понял, – удручённо прозвучал ответ. Юноша ещё не отошёл от болевого шока.
– Ну и ладушки. Да и перед девушкой извинись, с женщинами воевать, себя не уважать!
Заря уже занималась всеми оттенками розового. От светлого к облакам, до тёмного к земле. День подходил к своему завершению. Ещё один день из его жизни.
Это было вчера, а сейчас он стоял под «шарко» и вспоминал. У сына хорошо, но надо было ехать к сестре в Таллинн. Со смерти отца прошло уже около года. Надо было официально принимать всё, что оставил после себя ему отец.
…Через час он сидел в купе вагона скорого поезда до Таллинна или бывшего Ревеля. Там когда-то жил его отец со второй семьёй. Отец уже ушёл, как и его жена. Осталась только их дочь Тамара, Барчуку родная сестра. К сестре он и ехал. В купе была ещё пара пожилых эстонцев. Когда он поздоровался с ними по-русски, те просто недовольно кивнули головами, не произнеся ни слова. Хотя родились они с ним в одной стране – СССР, отлично знали русский язык, но за всю дорогу не обронили ни одного слова на русском. Барчуку давно был безразличен этот детский сад из обиженных взрослых. Поэтому он просто не обращал на это внимание. Эстонцы всегда не любили русских. Вернее не все, пока эстонцы молоды, всё хорошо и все хороши. Но вырастая во взрослые особи, они все свои жизненные неудачи, не найдя других оппонентов, видят в русских. Но не себя же обвинять в своём скудоумии. Ещё в советские годы, когда он заходил в магазин и просил товар на русском языке, продавец отворачивалась и обращалась к следующему покупателю.
Конец ознакомительного фрагмента.