Еще раньше, после первого курса в летние каникулы 1963 года мне на одну ночь дали итальянское русскоязычное издание «Доктора Живаго» Пастернака. За такое чтение, кстати, тогда могли запросто и посадить. Пастернака-поэта я обожал, читал и перечитывал, про себя и вслух, но проза показалась мне… просто хорошей прозой и оставила равнодушной. Может быть и потому, что такие книги нельзя читать наспех, под одеялом. И было совершенно непонятно, за что так травили с подачи Никиты-кукурузника человека, поэта, гения, хором обзывали по-всякому, исключали из Союза писателей, оставляли без возможности заработка – никакой антисоветчиной, как мне показалось, в книжке и не пахло, уж «Тихий Дон» Шолохова и тот посильнее будет. Только безграмотностью Никиты Сергеевича и тупостью его помощников-перестраховщиков и можно эту историю объяснить. Вообще я часто думаю, что в нашей стране правители традиционно обладают каким-то исключительным коллективным верхним чутьем, как у хорошо натасканных собак на то, что хоть мало-мальски выламывается из железобетонной конструкции государственного устройства и как голодный пес на мясо бросаются рвать зубами все теплое, живое, шевелящееся.
Так вот о каирских книжных радостях и удовольствиях. Конечно, я мог позволить себе только «пэйпербэки» издательства «Пингвин», самые недорогие, на дешевой желтоватой бумаге и, естественно, без иллюстраций. Но какая, скажите, разница, если у вас в руках «Суд» Кафки или «Скотный двор» Оруэлла. Где вы можете прочитать эти вещи в Советском Союзе? В каком спецхране? Уж на что знакомый библиофил, известный летчик-испытатель, Герой Советского Союза и состоятельный человек и то гордился разве что Барковым, да берлинскими изданиями Эренбурга и Пильняка двадцатых годов! Все это в свете каирских книжных богатств показалось и пошло и мелко. Право же, ради того, чтобы прочитать Оруэлла не в преклонном возрасте, когда уже нет своих зубов и все мысли о том, чтобы с утра не хватил какой-нибудь очередной кондратий, а в двадцать четыре, когда что-то внутри тебя трепещет в ответ на удачный авторский пассаж или реплику героя, стоило ехать в Каир. О риске для жизни в первые месяцы пребывания речи еще не шло. В зоне несудоходного после войны Суэцкого канала, разделявшего противников, было сравнительно тихо. Наших советников еще не было, и я пока мирно и необременительно трудился в учебном центре инженерных войск.