Стоявших у стены троих мужчин, похожих друг на друга, как капли
воды, он не знал и никогда не видел, отметив про себя молодость и
силу могущественных близнецов.
Казалось бы, что такого потрясающе удивительного было в этом
сиятельном обществе? Только одна существенная деталь: все эти
известные ему иные были давними и заклятыми врагами, невзирая на
фактор светлости. Многие века они посвятили козням, интригам и
распрям, стремясь подгадить друг другу. И вдруг...
Извечные недруги, нынче они непринужденно общались, улыбались,
как старые друзья. Эта тусовка могла бы напоминать встречу
одноклассников «триста лет спустя», если бы не ее малочисленность,
фраки и вечерние туалеты дам.
В этой нарядной кампании один лишь он являл собой довольно
унылое зрелище: потертые джинсы, клетчатая рубашка, разношенные
мокасины.
— Как, Клавдий, вы еще не одеты? — Аглая Алконост подплыла к
нему, переливаясь многоцветием своего блестящего платья,
обтягивающего аппетитные формы бессмертной.
— Разве? — он с подчеркнутым вниманием рассмотрел свои джинсы и
рубашку. — Похоже, вы видите меня насквозь.
Тупая птица шутку не поняла, подняла удивленно брови и осторожно
отошла к столу. Клавдий терпеть не мог этих куриц, не без легкой
подачи супруги, конечно, но и без ее брезгливого презрения эти
великие ассоциировались у него лишь с гусынями.
— Аве, Клавдий! — начальство, наконец, вспомнило о его
существовании. — Прости, что не успел предупредить тебя, но мы
сейчас все оперативно исправим.
«Когда Сэм просит прощения — это всегда не к добру», — успел
подумать Клавдий.
Секунда, и на нем, мерцая и поблескивая швами, материализовался
фрак. Его личный, пошитый когда-то гномами, с многочисленными
защитными заклинаниями, вплетенными прямо в ткань. Фрак этот стоил
целое состояние, шили его пять лет, и супруга называла это
произведение не иначе как «великосветский броневик».
Для эффектного фокуса с переодеванием Сэм применил сразу
несколько своих секретов: ментальное произнесение заклинаний,
телепортация магических предметов, преодоление всех степеней защиты
— все это было доступно лишь величайшим из великих.
«Хитрый лис использовал меня, чтобы напомнить этому надменному
курятнику, кто такой Самаэль», — эта мысль заставила Клавдия
усмехнуться, и он церемониально поклонился шефу, пряча ухмылку в
поклоне.