— Робер, думаешь, у меня было время
его разглядывать? — сварливо ответил вопросом на вопрос призрак. —
Я и Фаро бы не разглядел, хотя что его разглядывать? Что я там в
нём не видел? Противную рожу? Так она не меняется в зависимости от
того, делает он гадости или нет.
Франциск уселся на ближайший стол, и
его ничуть не волновало, что сквозь его тело торчали лабораторные
весы, которые дедушка забыл прикрыть стеклянным колпаком. Но сейчас
он обратил на непорядок внимание и поставил колпак прямо через
призрака. Тот даже не поморщился, сидел себе и невозмутимо
помахивал ногой в воздухе.
— А стоило бы хоть что-то запомнить,
Ваше Величество, — заметил Шарль. — Потому что по всему выходит,
что это какой-то ваш неучтённый родственник.
— Судя по воспитанию, — ответил
Франциск, выразительно поправляя манжеты, — это не мой родственник,
а твой, мажонок.
— Против родственника, обладающего
выдающимися наблюдательностью и самообладанием, не возражаю, —
решил Шарль. — Но учтите, Ваше Величество, таким образом вы
лишаетесь одного вероятного потомка.
Призрак только презрительно фыркнул и
опять поправил манжет. Похоже, он успел проникнуться глубокой
неприязнью к тому магу, если даже не попытался найти что-то общее с
собой.
— Теоретически это мог быть очень
сильный маг со сродством к магии смерти, — неожиданно предположил
дедушка. — И он мог не увидеть, а почувствовать призрака.
— Робер, сейчас таких уже не
осталось, — покровительственно возразил Франциск. — Магия смерти в
последнее время не является уважаемой дисциплиной, насколько я
успел заметить в академии. Ей обучают по остаточному принципу.
Единственное, что им дозволяется, — устраивать мелкие фокусы, а
ведь когда-то они водили армии нежити.
Я живо представила армию скелетов,
командирами в которой ставили зомби, в чьих черепушках сохранялось
хоть какое-то подобие мозгов. Одни скелеты совершенно неуправляемые
и неповоротливые. Армия показалась не слишком вдохновляющей, да и
вряд ли она могла быть успешной.
— Как хорошо, что это осталось в
прошлом, — не удержалась я. — Магия дана человеку для счастья, а не
для войны.
— Некоторые счастливы, только когда
воюют, — отметил призрак. Со стола он слез и теперь опять висел
рядом с нами, чуть возвышаясь, чтобы показать превосходство. —
Такова человеческая природа. Впрочем, огонёк, ты права, что это
осталось в прошлом и дружок Фаро всего лишь родственник
мажонка.