Место, где я находилась, было белым. Там не было ни потолка, ни
пола, ни стен. Как будто я попала в загрузочную программу Матрицы.
Ну, до конца исключить такой вариант развития событий было нельзя,
ведь у меня почему-то было стойкое ощущение, что домой я не
вернулась. Но, с другой стороны, мне этого никто и не обещал. Я
моргнула пару раз, пытаясь собраться с мыслями, у белой мути начали
проступать очертания. Через несколько секунд оказалось, что я
стояла на перроне перед длинным поездом. Красным поездом, замечу. С
такой золотой полосой под окнами. Локомотив, тоже, естественно,
красный, был где-то впереди, но я всё равно видела, насколько эта
штука далека от привычной реальной мне современности. Однако все
вопросы о месте моего пребывания были сняты вовсе не поездом, а
небольшой круглой табличкой на железной стойке, где красовалась
надпись «Платформа 9¾». Я на мгновение замерла, осознавая
реальность: я определённо стала ниже сантиметров на тридцать — или,
как правильно тут говорить, на фут, а передо мной была тележка с
гигантским чемоданом, поверх которого ещё стояло две клетки. В
одной мирно дремала чёрная сипуха, а в другой не менее мирно дрыхли
три Lavia frons*. У меня в голове шумело, и я долго не могла
понять, в честь чего это, списывая всё не грядущую головную боль
восстановления воспоминаний, но это оказалась легилименция. Мне
потребовалось некоторое усилие, чтобы хотя бы отодвинуть голоса в
моей голове на задний план.
Я толкнула свою тележку в сторону вагона. Даже если я пока
ничего не помнила — а это у меня ненадолго — нетрудно было
догадаться, что я должна была сесть в поезд. А головную боль лучше
переживать сидя. Я успела сделать пару шагов, как вдруг услышала
некий довольно знакомый внутренний голос. Особенно хорошо мне
помнился его смех, который правильнее было бы назвать гоготом, но и
манера говорить тоже была мне хорошо известна. Я остановилась и
обернулась. С довольно небольшим чемоданом в руке у самого входа на
платформу стоял и осматривался высокий блондин с голубыми глазами.
Пшеничные кудри лежали на его плечах, на носу красовались овальные
очки без оправы, а из-под мантии был виден слепяще-белый
воротничок-стоечка и галстук-лента. Мои эмоции шкальнули куда-то в
стратосферу, и я ринулась к нему, чувствуя, как от гнева краснеют
уши.