«Не хотел бы я быть на твоем месте»? Да я и сама не больно хотела!
Пятна кетчупа и горчицы отстирались, конечно. А мое чувство собственного достоинства так и осталось запятнанным. Как и мнение о братце Тае. Причем упал он в моих глазах ниже плинтуса.
Так что я уж лучше посмотрю какую-нибудь познавательную передачу про древних майя на историческом канале, чем буду любоваться, как мой придурок братец принимает поздравления от толпы озверевших фанатов. Голос за кадром как раз объяснял, почему племена, населявшие южную часть Мексики и всю Центральную Америку, приносили человеческие жертвы, когда я услышала, что к дому подкатила машина. И когда мама вошла ко мне, я продолжала смотреть на экран. Но вернулась она домой намного раньше обычного – не настолько уж я увлечена разглядыванием жутковатого вида алтаря для жертвоприношений, показанного крупным планом на телеэкране, чтобы этого не заметить. Не смотря в ее сторону, я спрашиваю, почему она не на матче.
– Элис, – как-то глухо говорит мама, – нам нужно поговорить.
– Можно попозже? Они как раз сейчас будут показывать, как у женщин вырезали сердце! – с неохотой отвечаю я.
– Рассказать тебе, что они при этом испытывали? – совершенно загробным голосом бормочет она.
Звучит очень странно. Я поднимаю глаза. Мамино лицо все перекошено, и ее душат слезы.
– Мамуля? Что с тобой? – дрогнувшим голосом спрашиваю я.
Та молча падает на подушки рядом со мной и обнимает меня.
Меня начинает трясти. Я не понимаю, дрожу ли сама или это потому, что дрожит мама, но меня всю трясет. Я вдруг чувствую жуткое беспокойство. Вечер пятницы не должен заканчиваться вот так.
Что происходит? Мама никогда не пропускает матчи, когда Тай играет. И я никогда не видела, чтобы она плакала по пустякам. И уж если она падает на диван и цепляется за меня, как за спасательный круг, то что-то точно случилось.
– Элис, милая… У нас все очень плохо, – всхлипывает мама.
Я делаю глубокий вдох. Наверное, речь идет о ее отце, моем дедушке, который живет в Огайо. В последние пару лет его здоровье ухудшилось. Я готовлюсь услышать, что он скончался. Вот только начинает мама предложение почему-то со слов «Твой папа…».
Меня тут же перестает трясти – тело вытягивается и становится твердым, как струнка. Так речь не о дедушке Джайлсе?
– Папа? – формулирую я по буквам. – Что с папой?