Небольшой хутор был затерян среди гор и глухих лесов. Его
окружал вековой пихтовый лес, такой густой, что под сенью
тёмно-зелёных ветвей даже в жаркий летний день было прохладно и
практически темно. Через этот нереальный тёмный лес к хутору,
который и состоял-то всего из трёх дворов, вела довольно давно
вытоптанная тропа, по которой со временем мне предстояло добираться
до школы.
Люди давно покинули эти места, которые процветали около полувека
назад, когда здесь вовсю шли лесоразработки. Кто-то перебрался в
районный центр, остальные жители в близлежащий посёлок.
Остались только несколько семей, которые ни за что не покинули
бы свои дома, потому что прикипели к ним душой. Это были уже
довольно пожилые люди, которые прожили здесь всю свою жизнь и
привыкли к трудностям.
Почему здесь поселился отец, я не понимал, но сразу отметил, что
с соседями у него были хорошие отношения. Встреченные нами люди
приветливо здоровались и расспрашивали его. Я в основном
помалкивал, а если уж вопросы задавались лично мне, отвечал
односложно.
Я всё ещё был ужасно раздражён, хотелось побыстрее избавиться от
навязчивого внимания и оказаться вдали отсюда. Когда мы прошли,
наконец, весь хутор и добрались до дома, я уже находился в
прострации, ненавидел отца и весь мир заодно.
Спросил только, где моя комната, закрыл за собой дверь,
завалился не раздеваясь в кровать и достал свой телефон. Охренеть,
здесь не было даже интернета! И что мне здесь делать?
Хутор назывался Андреевским, находился он в унылом запустении.
Дома, построенные ещё до войны, постепенно разрушались, некогда с
любовью выращиваемые сады зарастали диким кустарником. Оставалось
только три дома, в которых проживали люди. Один из них дом моего
отца.
Жилище это был таким же старым, как и остальные дома, но
добротным и ухоженным. Кое-что отец подремонтировал, покрасил, и
дом, расположенный на отшибе хутора, выглядел неплохо. К его задней
стене подбирались густые заросли непроходимого леса.
Внутри было три небольших комнаты. Две спальни. Одна — отца,
вторая, соответственно, моя. Обе выходили в прихожую, в которой
стояла сложенная из кирпича печь на дровах. Здесь отец устроил ещё
и кухню. Самостоятельно сделал полки для посуды и всяких
хозяйственных мелочей, сбил из струганных досок большой обеденный
стол, две лавки, табурет. Вся мебель была далека от совершенства,
но хороша своей простотой.