Я рисовала странные миры, увиденные во сне – на стенах, заборах,
обоях – и меня за это нещадно лупили по рукам. Это потом мои
картины стали брать на выставки.
В детский дом, судя по записям, я попала года в два. Меня нашли
в чистом поле, в каком-то колхозе, родители неизвестны. Росла я
плохо, кушала тоже плохо, но не болела. Разговаривать начала
поздно, лет в пять. Тогда меня и удочерила пара художников,
заинтересовавшихся моими рисунками. Хорошо ли, плохо ли – они не
видели во мне ребенка. Я не играла в куклы, не ходила в детский сад
и школу, зато в моем распоряжении были холсты и краски, любые
музыкальные инструменты, был свой огород (мы жили круглый год на
даче – мама было дочерью известного партийного деятеля). Аттестат
мне, конечно, выдали – как трудный ребенок я обучалась на дому.
Таких, как я, было еще десять – странных талантливых детей со всех
концов Советского Союза. Трое из них умерли в детстве, некоторые
стали известными, а кто-то так и остался дурачком. Относительно
нормальными, кроме меня, оказалось трое – самый старший Павел,
Вероника и Даша. Павел стал архитектором и уехал за границу,
Вероника весьма удачно вышла замуж, а Даша защитила докторскую и
тоже уехала из страны.
Я же долгое время по классификации моих родителей считалась
неудачной, хотя и не дурочкой. До восемнадцати лет мне ставили
задержку в развитии, а потом я вдруг внезапно начала расти, словно
была подростком. В двадцать пять я поступила в педучилище – и ничем
не выделялась из толпы бывших восьмиклассниц. В паспорт мне никто
не заглядывал, и я благополучно проучилась там четыре года. Никаких
успехов в учебе от меня не ждали, и только в литературе и рисовании
меня хвалили. Стихи я любила и запоминала мгновенно, а рисунки были
хоть и необычны, но всем нравились. Еще лет в восемь мои приемные
родители обнаружили, что уши у меня начали быстро расти, и нашли
врачей, устранивших этот дефект. Так что уши у меня как раз
нормальные, человеческие, чего не скажешь о глазах. Глаза у меня
невероятно зеленого цвета, волосы почти белые, густые и длинные.
Мне бы хотелось сказать, что в моих зеленых глазах утонула немало
мужчин, но это ложь. Мужчины меня интересовали, но за мной
ухаживали либо малолетки, либо знакомые мужа Вероники, которая меня
опекала – бритоголовые, наглые, в малиновых пиджаках.