И бритву ему вручила. Да, у меня в доме есть мужская бритва. Ко
мне приезжают Паша и Антон. Хотя у них свое с собой. А кому какое
дело до моей нравственности?! Я взрослая женщина! Даже слишком
взрослая для последнего романа, хм…
Переоделась в домашний костюм, натянула полосатые вязаные носки
до колен. Бабушка еще вязала. Мать моей приемной мамы. Она всем
вязала. И два раза в год – на день рождения и новый год даже во
Францию и в Америку приходила посылка с носками… К сожалению, уже
три года, как не приходит. Я ни разу не видела эту чудесную
женщину, но её носки я берегу. Тем более, что в последние годы они
были такие чудные – разноцветные и иногда разной длины.
Так, Паша тут сидел всю ночь. И не один. Кухня как после войны.
Пытался готовить, как видно. Шкурки от колбасы на полу, гора
картофельных очисток на столе у раковины. Батюшки, где же он
картошку брал? Уж не та ли, которую я поросятам бабки Нины хотела
отдать? В погреб, конечно, он не додумался залезть. Хотя…
Представив, как Паша, в дорогом брючном костюме, белоснежной
рубашке и галстуке спускается в погреб, я тихонько хрюкнула. Совсем
как те достопамятные поросята бабки Нины.
Поморщившись, вынесла пепельницу, полную окурков. Ну, Паша!
Знает ведь, что терпеть не могу, когда дома курят!
- Прости, маленький, – погладила я подоконник. – Знаю, что ты
тоже не любишь, когда курят.
Залезла в холодильник, достала лоток с пельменями. Пельмени мы с
Вероникой зимой лепили. Перестарались. Я их уже второй месяц доесть
не могу. Две женщины в четыре руки за приятной беседой иногда могут
увлечься.
Когда Иен вышел из ванны – чистый, выбритый, даже подстриженный
(пусть неровно, но все же), в одних джинсах с ромашкой на попе (мои
с веревки снял, засранец!), я ахнула. Потому что он и вправду был
не человек. Теперь, без слоя грязи и повышенной лохматости, были
заметны и странная форма черепа, и чуточку выступающие клыки, и
мохнатые уши. Он был не худой, он был поджарый. Грудь широкая,
сильно волосатая, буквально шерстяная, талия неправдоподобно
тонкая, плечи, хоть и костлявые, шире, чем у спортсмена. Заметив
мою реакцию, он повернулся спиной, продемонстрировав полоску шерсти
вдоль позвоночника – продолжение гривы. Ступни были тоже лохматые,
широкие.
- У меня еще и хвост есть, – довольно сказал Иен. –
Показать?