И только сейчас, в эту короткую
неделю после нашего примирения, когда мы все-таки начали
по-настоящему разговаривать друг с другом и выражать чувства
словами, не похожими на «чокнутая» и «идиот», я услышала от Кости,
что ему нравится Фарида, и что характером он пошел в отца, и что
главной в их семье до самой своей смерти была его мама.
— В моей семье тоже главная мама, —
поделилась я тогда, и он фыркнул и сказал: «да неужели». — Хоть
папа и умеет орать громче.
Да, мама у меня была главная… и самая
словоохотливая, что она с успехом демонстрировала сейчас,
рассказывая новообретенному свату ту самую историю о том,
как мне было пять, и я притащила в детский сад кота, которого
подобрала на улице. Через неделю в лишаях была я, вся моя
детсадовская группа и кое-то из родителей.
Я краснела и молчала. Костя ухмылялся
и тоже молчал.
— Добрая душа была Устя моя. — Мама
похлопала меня по руке, завершая рассказ, и морщинки в уголках ее
глаз разбежались лучиками от воспоминаний. — Кошек, собак — всех
домой тащила, сто штук их у нас было. В тот раз отделалась легко
она. Чуйка у нее уже тогда хорошая была, как поняла, что жареным
пахнет, так учесала через поля.
— Ну мам! — не выдержала я, когда
Костина ухмылка стала уж совсем наглой, такой, что пришлось даже
пнуть его под столом.
— Дак Костя наш тоже герой был в
детстве еще тот, — сказал дядя Матвей, худощавый, высокий мужчина,
так похожий на Костю, что только слепой не распознал бы в них отца
и сына, и настала моя очередь ухмыляться, а Костина — пытаться не
покраснеть. — Залез, значит, как-то на дерево у речки с мальчишками
на спор, а слезть не может. Так они его бросили и убежали купаться,
а Костя наш один до вечера там висел, пока уже не стемнело. Только
тогда орать и стал. Мать поседела тогда, неделю с Костей не
разговаривала. И ведь молчал, как рыба, так и не признался, с кем
поспорил. Я б самих этих выдумщиков на ту дереву бы и
закинул для профилактики.
— Дети, что поделать, — сказала мама
философски, подкладывая себе капусты из большой чашки, — но ведь
неплохих вроде воспитали, Матвей, а?
— Неплохих, — сдержанно согласился
дядя Матвей.
— Предлагаю за наших детей выпить! —
вмешался папа и, по обычаю, встал, чтобы произнести тост.
Говорил он по-простому: вот и
породнились, дети у нас хорошие, все у них будет хорошо, сват,
Фарида Ахатовна, приходите в гости на будущей неделе, мы будем
жарить шашлыки. Дядя Матвей приглашение принял и сказал, что
обязательно придет, и я поняла, что первый лед между нашими семьями
все-таки разбит.