Мы встретились лишь в самый первый
день, когда он передавал мне часть своих дел. Все такой же
самоуверенный, надменный, резкий — но теперь я бы низачто не
посчитала бы его похожим на моего Костю, нет, теперь даже кедр,
сандал и что-то еще не могли ввести меня в заблуждение относительно
моих к нему чувств.
Я даже не спросила его, как там
Сережка. Мне не хотелось. Как и прислушиваться к сплетням, которые
снова стали до меня доноситься.
Вокруг вдруг стало так много лжи, что
я начала в буквально смысле задыхаться от нее; она давила на меня и
снаружи, и изнутри, заставляя сожалеть и злиться — правда, эта
злость была иного рода, как боль в нарыве за несколько секунд перед
тем, как его вскроет, чтобы выпустить гной, острый скальпель.
Я знала, что вот-вот прорву этот
нарыв. Я должна была рассказать Косте о себе и Ростиславе, открыть
ему правду, пусть даже она могла ввергнуть нас в состояние новой
войны, но не молчать — потому что это никуда не денется, не
рассосется само, не перестанет быть ложью, моим предательством,
моей ошибкой, за которую расплачивались мы оба.
Я любила Костю еще сильнее за то, что
он ни разу об этом не заговорил.
Я знала, что буду любить его, даже
если он после признания меня возненавидит.
...Мой дом, кирпичная пятиэтажка,
такая же серая, как и большинство домов в Уренгое, и такая же
безликая, как северная природа, к которой я так и не смогла
привыкнуть за эти годы, вырос перед нами как будто из-под
земли.
Ростислав остановил машину у
подъезда, и я взялась за ручку двери, но не удержалась. Протянув
руку, сжала ладонь, лежащую на рычаге переключения скоростей,
ощутила пальцами тепло его кожи и металл обручального кольца...
— Удачи тебе и прости за все.
Прощай.
Мы посмотрели друг на друга в
последний раз: взгляды встретились и тут же разошлись, брызнули в
разные стороны, как стайки испуганных птиц. Наши сердца, связанные,
как мне еще недавно казалось, если не влечением, то взаимной
симпатией, без сожаления выдернули из себя ростки этой симпатии, и
пусть эта неглубокая ранка еще меня беспокоила, я знала — совсем
скоро она без следа заживет.
Я открыла дверь и выбралась из
машины, намереваясь как можно быстрее зайти в подъезд и укрыться
там от взгляда, которым — я чувствовала — Ростислав меня все-таки
провожал.
Но не успела.