Эйфория никуда не уходит: мир
прекрасен, она влюблена в него как никогда и ей больше никто не
нужен.
А потом они выключают свет и идут
спать, и оба знают, что это только так называется и что уснут они
еще не скоро. Поцелуи и ласки становятся все откровеннее, и одежды
с каждым разом остается все меньше и меньше. И Яра все чаще
чувствует, что, наверное, она готова сказать «давай», но что-то
останавливает ее. Пока что ей нравится просто изучать. Целовать и
гладить, искать способы заставить его млеть безо всякого секса. Ей
теперь кажется, что это очень важно. И она тратит часы на то, чтобы
водить пальцами по его груди и спине, запоминать рельеф мышц, и в
такие минуты Гриша прикрывает глаза и улыбается, словно большой
кошак, пригревшийся на солнышке. Она уверена, что ему это нужно.
Грач какой-то недоласканный. Яре, выросшей в семье, где все все
время норовят друг до друга дотронуться, обнять, поцеловать, это
непонятно.
И Яра все еще помнит о том, что Гриша
ей сказал. О том, что тоже не готов. А у него и правда полно границ
и блоков. Он все никак не может начать касаться ее где-то, кроме
спины, рук и боков, и в конце концов Яра сама берет его руку,
успокаивающе целует в ладонь и кладет себе на грудь. Несколько
мгновений они просто смотрят друг другу в глаза, а потом он сжимает
пальцы чуть сильнее, и она улыбается в ответ, хотя ощущение немного
странное. Но он быстро отпускает, а потом Яра постепенно привыкает
к таким прикосновениям, они перестают смущать и беспокоить и
начинают ей нравиться. А Гриша становится все более и более
открытым, и берет на себя все больше инициативы…
…И однажды касается внутренней
стороны ее бедра, и это прикосновение обжигает, Яра замирает в
попытке переварить то, что чувствует, а он воспринимает это как
«нет».
— Нет, можно, — шепчет Яра, пытаясь
справиться с дыханием и с разочарованием, нахлынувшим, когда он
убрал ладонь. — Верни.
Гриша осторожно возвращает, все так
же смотрит ей в глаза, и Яра радуется, что вокруг них темно, а он
ведет ладонь вверх, касается пальцами промежности сквозь ткань и
дотрагивается выше, и это ни с чем несравнимое ощущение, все внутри
сжимается, когда он надавливает пальцем на клитор, начинает
массировать. Яра выдыхает и, кажется, стонет или всхлипывает, но
этого недостаточно, она знает откуда-то, что может быть лучше, если
убрать все преграды, ей хочется ближе, и она просит: