Финист нахмурился, Настя видела, что
он все еще в бешенстве.
— Я… — начал было он, но осекся,
встретившись взглядом с женой. Она смотрела устало и грустно. — Ты
вообще понимаешь…
— Больше, чем ты думаешь, — ответила
Настя. — А теперь дай мне пройти на кухню. В отличие от вас я не
поела. И не порти мне ужин, пойди полетай, выплесни злость.
Сокол рыкнул и метнулся по коридору.
Снова хлопнула дверь, только на этот раз в их спальню.
Настя прошла на кухню, убрала со
стола лишние тарелки, взяла чистую вилку и села на место дочери,
пододвинув к себе ее порцию. Пельмени вышли вкусные. Она ела,
прислушиваясь к тишине в квартире, и думала о том, как все циклично
в этой жизни: и чувства, и грабли.
2.
Настя помялась перед дверью,
собираясь с духом, и постучалась.
— Я не хочу разговаривать, —
отозвалась Яра.
— Это я, — осторожно позвала
Настя.
— Мама? Входи, — разрешили из-за
двери.
В комнате было темно. Дочь нашлась за
столом, выхваченным из общего мрака кругом света от настольной
лампы. Она раскачивалась на задних ножках стула, уперевшись одной
ногой в столешницу, и рисовала что-то отрывистыми движениями
карандашом в скетчбуке. Настя подошла ближе, и Яра закрыла
блокнот.
— Я тебе поесть принесла, — вздохнула
Настя.
Она поставила тарелку с пельменями на
стол, но Яра даже головы не подняла.
Настя села на кровать, провела рукой
по пледу, который сама же когда-то и связала, оглядела комнату. Та
все еще хранила в себе следы ее маленькой девочки: любимая мягкая
игрушка Яры в виде плюшевого сокола, кукла, подаренная ей Финистом
на шесть лет, прикрепленная к ручке шкафа связка фенечек, которые
та без устали плела, когда ей было десять. Полка с книгами: тут все
еще стояли несколько из тех, что Настя читала дочери, когда та была
крошкой. Они кутались в плед и хихикали, Финист заходил в дверь и
притворно сердился: «Девочки, вы вообще спать собираетесь?» Эта
маленькая девочка выросла, исчезла, осталась только в ее памяти, и
теперь эта комната несла в себе доказательства того, что она больше
ей не принадлежала. Стереосистема, боксерская груша, плакаты с
неизвестными Насте личностями…
Понимал ли Финист, о чем просит,
когда просил у нее дочь?
Вряд ли.
— Твой отец очень любит тебя, — снова
вздохнула Настя. — И порой эта любовь заслоняет ему рассудок.
Знаешь, я ведь увидела и услышала вас одновременно с ним, и из
коридора вся эта сцена выглядела не очень. И твои слова, конечно,
ситуацию не улучшили.