Прищурившись, он потребовал:
— Подробности!
Терсия лишь развела руками:
— Через десятые руки, только сама эта
весть. Король жив.
Нумеро отмахнулся, опустив взгляд,
принялся напряжённо размышлять.
Наконец шумно выдохнул:
— Значит, пора с этим
заканчивать.
Терсия нахмурилась:
— С Реолом? Как-нибудь и без нас
разберутся. Это всё, о чём ты сейчас думаешь?
Нумеро кивнул:
— С Воразом. Разберутся. Нет, не
всё.
Терсия склонила голову, пальцы правой
руки сложились в печать:
— Нумеро, не зли меня. Сначала ты
пытался скрыть от меня письмо от сына, а теперь и вовсе...
Вскинув руку, Нумеро оборвал
возражения Терсии:
— Довольно. Оденься для конной
прогулки, прихвати тёплый плащ. Ты едешь со мной.
— Зачем для поездки на юг тёплый
плащ?
Одним шагом Нумеро пересёк
разделявшее его и жену пространство, ухватил Терсию за плечи и
толкнул к выходу из казармы:
— Меньше слов. Давай иди!
Терсия фыркнула, разжала ладонь,
убирая печать, развернулась, в три шага выскочив из казармы.
Нумеро перевёл взгляд на солдат,
скомандовал:
— Гамион, на стены тройные посты.
Никого без меня не впускать. Ни единой подводы, сестры поварихи или
гонца. Никого. Кто сунется к стенам, встречайте стрелами и огнём.
Орак, готовь десяток старших и десяток младших воинов. Конными.
Живо.
***
Вечером, уже в сумерках, когда мы
перекусили подогретыми у огня лепёшками, я с изумлением заметил в
руках Наглого глиняный горшочек. Аккуратно зачерпывая, он мазал его
содержимым рану на плече. Аромат мази чувствовался даже на моей
стороне.
Я невольно привстал:
— Наглый, откуда это у тебя?
Исподлобья глянув на меня, он
процедил:
— Если господин не может позаботиться
обо мне, то что мне, гнить?
На миг я стиснул зубы, сказал
жёстче:
— Я спросил не об этом. Откуда у тебя
мазь? Ну!
— Достал.
— Это как ты достал, если я ничего не
платил вам?
— Достал без денег, — скривив губы в
ухмылке, Наглый добавил. — Я красивый и языкастый, господин.
— Чего?
Кодик буркнул:
— Да были у него деньги, господин.
Что он, зря по деревне бегал?
Ещё не осознав ответа, я
переспросил:
— Что? — а через миг, когда всё
понял, в ярости уставился на Наглого. — Ты!
Он подобрался, цедя слова,
спросил:
— Что? Да, утянул я пару ухоронок у
деревенских, раз уж господин не может и серебряка нам заплатить.
Что дальше? Выкинуть мазь? Ну ладно я, вы меня никогда и не жалели,
гос-по-дин. Подхвачу гниль крови да и сдохну, слезинки не прольёте.
А думаете, последняя рана у нас да, господин? Так и будем листики
собирать, плевать на них, да к дырам лепить, да, господин?