- Вот что ты мелешь?! Говорил же, нужно рот ему заклеить, сил
моих на этого оглоеда больше нет! - сатир принялся споро
развязывать веревки на моих руках и ногах, объясняя: - Не слушай
его, Гатька. Дело всё в том, что ты, так и не выходя из обморока
своего странного, метаться жутко начала. А следом за тобой и Рид
разбушевался. Выл в камере, на стены бросался. Мы тебя связали,
вчетвером еле сдержать смогли, а потом так же внезапно стихли вы
оба. Ты, вроде как, уснула спокойно, а мы все к Ридъяру кинулись,
проверять...
- Как он?
- Жив, здоров и вполне разумен, - Параур снова оказался в зоне
моей видимости и, очаровательно улыбнувшись, посмотрел мне в глаза.
- Только почему-то нам кажется, что вы этому немало
поспособствовали, шесми. Не хотите ли прояснить ситуацию?
- Нет, я хочу увидеть его.
- Это вполне ожидаемо, но он сейчас спит. Парень перекинулся
только под утро. Процедура оборота весьма болезненна для малышей, а
уж если впервые оборачивается взрослый, то боль практически
невыносима. Таких случаев на моей памяти было совсем немного, и
процент выживаемости весьма невелик.
- Я хочу его видеть!
- Увидите, как только он немного отдохнет, - в дверях "моей"
комнаты, позади всех, показался сам хозяин дома, Змееуст. - А
сейчас, когда наша милая дама, наконец, пришла в себя, мы хотели бы
подробно выслушать рассказ о том, как вы провели день до своего
совершеннолетия. Желательно не упускать ни малейшей детали.
Пройдемте в большую гостиную, Агата, мы вас уже заждались.
Я хотела снова возразить, но Хаим аккуратно сжал мою затекшую
ладошку и легко покачал головой:
- Идём, Гатька, скоро тебе предстоит познакомиться кое с кем, но
до этого необходимо заполнить много пробелов. Ратмир под
воздействием магии Параура сообщил отцу много интересного: о письме
от твоей матери, о клятве данной погибшему Азарту, и о вашем
кровном единении тоже... Времени очень мало, а прояснить нужно
многое. Понимаешь?
- А что со временем, куда торопимся-то?
- На рассвете ты отправляешься на остров Назир, к своей родне по
отцу. Твой дядя скоро будет здесь.
Больше со мной пояснительных бесед не вели.
Спустя почти три часа допроса надо мной сжалились и отпустили
отдохнуть. До комнаты, в которой я очнулась утром, меня
сопровождали Параур и Вулф. Голова гудела, глаза слипались и есть
хотелось неимоверно. На прикроватной тумбочке стоял стакан
холодного молока, два куска хлеба со злаками и отвратительного вида
каша. Сморщившись при виде такой заботы, откусила кусок хлеба и
медленно его прожевала. В душе клокотала обида и злость, огонь
ярости разгорался все сильнее, а эти двое так и стояли у входа. Не
сдержавшись, с размаху скинула "завтрак аристократа" на пол и упала
на кровать. Прикрыв глаза, напомнила своим сопровождающим: