- Подходим ко мне, малыши. – Она
помахала рукой, а я покосилась на однокурсников. И где она малышей
увидела?
Каждый взял поднос, и повариха
поставила на него тарелку с манной кашей, блюдечко с булкой и
стакан с компотом. Негусто, но пахло вкусно. Я умостилась рядом с
Эльзой. Парни, которые утром привлекли внимание, сидели напротив
нас, и моя соседка, видимо, решила, что еда – прекрасный повод для
знакомства.
- Эвелина, - представилась она.
- Клеменс, - ответил рыжеволосый. – А
это Рейн.
Рейн… В переводе с южного диалекта –
дождь. Что ж, ему подходит – угрюмый, как туча.
- Мелани, - откликнулась я.
- Откуда вы приехали? – уже
выпытывала Эвелина. – Я местная, можно сказать.
- Юг, - ответил Клеменс. – Далековато
забрались.
- О, да!
Только не похожи они на живых и
вертких южан. Клеменс еще хоть как-то, а Рейн – вообще никак.
Может, его родители были не оттуда? Мало ли.
- Ненавижу манную кашу, - признался
Клеменс, открыто строя глазки Эвелине. Та рассмеялась:
- Я тоже, но что поделаешь? Голодать
вредно для здоровья.
И взялась за ложку. Я отметила, что
приятель Клеменса ест быстро, а главное – молча. Он вообще
говорит?
- Приходите в гости, - уже приглашала
Эвелина. – Моя комната под номером четыре, в Мелли в третьей
живет.
Я не очень-то любила, когда кто-то
сокращал мое имя. Мелли осталась в дне моего шестнадцатилетия, а
Мелани была куда тверже и разочарованнее в людях. Даже самых
близких.
- А наши пятая и шестая, - ответил
Клеменс. – Я тоже буду рад гостям.
«Я буду рад». Не «мы». Это я тоже
отметила. Все были такие голодные, что ужин закончился быстро. Мы
попрощались с новыми знакомыми и разошлись по своим этажам. Эвелина
настойчиво намекала, что не против зайти ко мне в гости, но мне
хотелось побыть одной и поразмыслить, поэтому я пожелала ей
спокойной ночи и закрыла дверь комнаты.
На столе уже действительно лежало
расписание. Пока что в нем значилось три лекции: «Теория
экономики», «Теория психологии» и «Введение в домоводство». Вот
последнее меня удивило. Что имеется в виду? Мы не станем
наследниками наших родителей, у нас нет магии. Что ж, завтра получу
ответ на свой вопрос и даже немного развеюсь. Вспомню, как это –
танцевать. А пока спать! Потому что во сне исчезают все горести и
радости, тают тревоги и печали.
Я сняла платье и надела тонкую
сорочку, привезенную из дома. Одеяло казалось холодным, но быстро
нагрелось от тепла моего тела. Я завернулась в него, как в кокон,
закрыла глаза, однако долго еще лежала без сна. Думала о доме. О
том, что скучала, пусть мне и было там плохо. И при этом была
уверена, что никто не скучает по мне.