– А почему я должна отвечать?!
С этими словами она устремляется к нашему столику и залпом допивает остатки алкогольного напитка.
Босс-недотрога. Интересно, кто придумал это дурацкое, совершенно мне не подходящее прозвище?
Неужели Ян или, что вообще невероятно, сама Мария Оттингер…
Не успеваю даже опомниться после крайне информативного танца, как на нас вихрем налетают Дроссельбахи, и мы полчаса кряду поем дифирамбы их «обворожительному во всех отношениях номеру». Элла к тому же заявляет, что обязательно и сама запишется на бальные танцы... Что всегда тяготела к пышным, отороченным перьями платьицам профессиональных танцорок. И, уже распрощавшись с обоими, произносит:
– Не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой, доктор Бергманн, только не могли бы вы подбросить меня до дома... снова, – добавляет с милой ужимкой, обычно ей не свойственной. – Сюда я приехала на такси, а возвращаться пешком как-то лениво. Боюсь замерзнуть по дороге... или потеряться. К тому же я немного пьяна...
Громко вздыхаю, всем видом изображая фатальную покорность судьбе, и Элла хватается за мой рукав.
– Босс-недотрога, – шепчет она заговорщическим шепотом, припадая головой к моему плечу.
И я одергиваю надоеду:
– Перестаньте паясничать, право слово. Ведете себя, словно ребенок!
– Только дети и умеют быть по-настоящему счастливыми, – заявляет слегка захмелевший длинноногий гуру, падая на переднее сидение моего автомобиля.
Уже в дороге, продолжая нервировать меня неотступным, улыбчивым взглядом, девушка вдруг заявляет:
– Вы должны непременно подняться и поприветствовать малыша Сэмми, доктор Бергманн. Было бы невежливо уехать, не сказав бедняжке ни слова!
– Не знаю никакого «малыша Сэмми», уж извините, – отзываюсь на ее странное предложение.
– Еще как знаете, – возражает она. – Это злополучный хомяк фрау Кёниг. Его Сэмом зовут, если вы не запамятовали! Как товарища Фродо из «Властелина колец». – И тут же: – Как думаете, ему подходит это имя?
– Мне совершенно все равно, как зовут этого хомяка, Элла, – отвечаю полным усталости голосом. – Хоть самолетом его назовите, хоть одноразовой тарелкой...
И она сопит с явным недовольством:
– Злой вы, однако, доктор Бергманн. Злой и бесчувственный, как ваше стоматологическое кресло!
На сем мы и подъезжаем к подъезду Эллы Вальц.