С такой внешностью и мозгами он мог бы добиться очень многого, он мог бы покорить мир… но будет вынужден гнить в тюрьме, потому что я этого так не оставлю! В конце концов я отсюда выберусь (выберусь же?) и устрою этому стоумову говнюку райскую жизнь. Главное, не поддаться эмоциям и не выдать ему свои планы. Скорее всего, кляуза в полицию точно входит в список того, что ему не понравится.
Ловлю на своём лице его изучающий взгляд и непроизвольно вздрагиваю. Он смотрит так, словно сканирует черепную коробку. Между густых сдвинутых бровей появляется глубокая складка, и мне становится не по себе. Охренеть как не по себе. Ощущение, словно мозг рассматривают под микроскопом.
Сцепляю пальцы в замок и отвожу от него взгляд, нарочито увлечённо разглядывая посеревшую от времени лепнину на потолке.
– Сколько же лет этому дому? Судя по антуражу – не менее ста. Это же не стилизованная ветхость? Похоже на настоящий старинный особняк, не знала, что такие ещё сохранились.
– Я же говорил тебе, чтобы ты даже не думала о разного рода глупостях? – пропускает он мой бред мимо ушей, и острый скальпель взгляда потрошит меня словно тупую лабораторную крысу.
Его не провести. Он ВИДИТ, о чём я думаю.
Нервно сглатываю и облизываю пересохшие губы.
– Я ни о чём таком не думаю. Но если вдруг отыщу под кроватью бензопилу, поверь – рука не дрогнет.
Я была уверена, что мои слова его разозлят, но складка между бровей волшебным образом исчезает, и лицо озаряет искренняя улыбка.
– Хорошо, что бензопилу я храню в сарае, – тушит окурок о ребро зажигалки. – Есть хочешь?
– Нет.
Я солгала. Мой желудок уже прилип к спине, и я бы не отказалась от тарелки наваристого борща или сета суши. На худой конец – от чашки кофе три-в-одном и корочки засохшего хлеба. Я хочу есть, но я и так слишком безропотно соглашаюсь со всем, что он мне предлагает.
– Зря не хочешь. В холодильнике лежит изумительная форель.
– Приятного аппетита, – и добавляю под нос: – Надеюсь, ты ею подавишься.
Он снова берёт меня за руку, и не успевает мой уставший мозг проанализировать происходящее, как стальной обруч снова обвивает израненное и любовно залеченное запястье.
– Господи! Ну зачем? Зачем это, Кай?! У тебя мой сын, на двери замок, а на окне решётка – ну куда я отсюда денусь? Ты же говоришь, что умный!