Поэтому, глядя сейчас, как Кай ласково посмотрел на фото, прежде чем убрать телефон в карман, я подумала, что даже этот ненормальный мальчишка более человечный, чем мой бывший.
Я – узница, но симпатизирую своему похитителю, похитителю своего сына. Я сошла с ума… Господи, я свихнулась.
– Тебе надо поесть, – констатирует Кай и поднимается с пола. – Я приготовил рыбу.
Берёт с комода идеально сервированный серебряный поднос и ставит мне на колени.
Нежнейшее на вид филе, украшенное половинками лайма, с причудливыми узорами соуса по краям тарелки. А этот божественный аромат…
В животе громко заурчало.
– Хочешь сказать, что сам это приготовил?..
– Ну, конечно! – взгляд непонимающий (ну и вопросы!). Словно готовить двадцатилетнему парню как заправскому мишленовскому шеф-повару – это в порядке вещей.
– Врёшь, – с недоверием смотрю на сервировку – вилка слева, нож справа, салфетка в кольце. А ты та ещё шкатулочка с сюрпризом, маленький психопат.
– Может, и вру. Может, в соседней комнате я держу на цепи Гордона Рамзи, – уголки живописных губ ползут вверх.
А щенок умеет шутить. Просто обхохочешься.
Снова кошусь на еду, и в голове что-то щёлкает. Боже мой, вот оно – озарение!!!
Отодвигаю от себя поднос и демонстративно вытягиваюсь на кровати.
– Я не голодна.
– Бурчание твоего живота слышно даже в саду.
– Я не хочу есть, что непонятного? – рычу в ответ и сбиваю ногой поднос. Великолепное кулинарное творение со звоном падает на пол, ковёр ручной работы впитывает разлившийся сливочный соус.
Кай равнодушно смотрит на устроенный мной беспредел, и губы растягивает улыбка.
– Истеричка.
– Сам такой!
Засунув руки глубоко в карманы джинсов, он неторопливо подходит ближе и, склонив голову набок, говорит тихо и невероятно спокойно:
– Если ты думаешь, что твои детские выходки меня разозлят – ты ошибаешься. Если ты думаешь, что выведешь меня этим из себя – ты ошибаешься. Если ты до сих пор считаешь, что я желаю тебе и твоему сыну зла – ты очень сильно ошибаешься. И я не буду принуждать тебя делать что-то против твоей воли, даже не мечтай.
– Я не хочу сидеть прикованной к кровати, но я же сижу!
– Это вынужденная мера.
– Я доберусь до тебя, слышишь? Клянусь, – шиплю, глядя в его аквамариновые глаза, и он понятливо кивает:
– Да-да, я помню: член в задницу и всё такое. Надеюсь, когда ты будешь меня истязать, моё имя будет вылетать из твоего рта так же страстно, как и когда ты душила меня в своём сне.