Как только оделся, Лааль щелкнула пальцами, и я оказался на
огромном балконе посреди пустоты. Сзади нависал бесформенной тенью
Замок Семи Небес, огромный кусок скалы с полуразрушенными башенками
и оборванными пролетами анфилад. Мертвый, холодный клочок
реальности в океане бескрайнего мрака.
Рогатая не обманула, бежать здесь действительно некуда: на
балконе не было даже двери.
Что ж, зато тут были звезды. Звезды и тишина. Бесчисленное
множество разноцветных искр в пустоте. Мириады мерцающих светлячков
в бездонном мраке. Кружат, плывут и угасают, чтобы дать место новым
робким огонькам.
— Красиво, не правда ли?
Лааль материализовалась у самых перил. Только что не было и вот
— стоит, теребя пальчиками наброшенную на плечи шаль. Волосы
собраны назад диадемкой, фривольную ночнушку сменил строгий наряд с
юбкой в пол.
Платье почти не оставляло открытых мест, но я все равно отвел
взгляд. Образ взбалмошной сонной девицы слетел, и сейчас рядом со
мной стояла истинная хозяйка Семи Небес. Великая и Неповторимая, с
которой я совсем недавно творил черте что. Тело инкуба об этом
прекрасно помнило и всеми фибрами намекало, что не прочь
повторить.
— Приют обреченных — мое любимое место. Мало кто его видел, но,
думаю, ты заслужил.
— Чем? — спросил я. — Если ты про то, что произошло, то я...
— Нет, Дэми, я не про это, — на лице богини мелькнула улыбка. —
Было, конечно, неплохо. И для первого раза даже весьма... Не
исключено, что твой подвиг когда-нибудь попадет в одно из писаний,
как «Первая встреча Дэмиона Похотливого и Великодушной Лааль».
Рогатая вызывающе вздернула носик и совсем не по-королевски
уселась на перила, спиной к бездне. Ежась от холода, подошел, встал
рядом. В основном, чтоб не пялиться на показавшиеся из-под
раскидистого платья-колокола ножки. Увы, помогло несильно, потому
как за парапетом царило унылое ничто, а на Лааль были такие
чудесные туфельки с каблуками-шпильками...
С трудом оторвав глаза от покачивающихся в воздухе ножек,
вздохнул:
— Для «неплохо» пафоса многовато.
— А для историй про Меня в самый раз, — усмехнулась Лааль, — так
что теперь ты просто обязан постараться, чтобы все это было кому
записать. Глядишь, и в историю войдешь.
— Как самый неблагодарный слуга?
— Да! И еще как тот, кто принес, то чего нам давно не хватало.
Странную штуку, что смертные называют надеждой.