По моим расчётам, оркестранты к этому времени уже должны
объявиться в ресторане, самый прайм-тайм. Мои предположения
оправдались, когда я возле двери ресторана услышал приглушённые
звуки песни «Эти глаза напротив». Вот только внутрь попасть так
просто мне не удалось. «Мест нет!» — гласила табличка на двери. А
за дверью немолодой швейцар в тёмном, на размер больше костюме
сидел за столиком с газетой в руках, не обращая внимания на десяток
толпящихся у входа людей.
— Да есть там места, — возмущённо доказывал своей спутнице
какой-то мужчина лет тридцати. — Просто швейцару на лапу сунуть
надо.
— Ну давай подождём, ведь люди не до закрытия же там будут
сидеть, освободятся места… Молодой человек, — это уже мне. — Вы за
нами будете.
— Слушай, может, в «Лиру» пойдём? — предложил мужчина. — Там
точно должны быть места.
— Что-то я не сильно в этом уверена, — возразила его
спутница.
А я уже и забыл, что это такое – советский ресторан, в который
так просто было не попасть. Пусть для большинства населения СССР
поход в ресторан считался событием, но, по большому счёту, многих
привлекали вполне демократические, регулируемые государством цены.
Один человек мог провести вечер в своё удовольствие, оставив в
ресторане сумму от трёх до пяти рублей, даже включая чаевые
официанту. По себе помню, хотя в этот ресторан я до армии ни разу
не заглядывал, а после армии был один раз, девушку выгуливал, с
которой познакомился на танцах в городском парке. Лена – она была
из другого района Асбеста, и к ней лип какой-то доходяга, с которым
мы вышли разобраться, а тут вдруг нарисовались его дружки в
количестве аж четырёх человек. К счастью, никто из них к боксу или
даже к борьбе отношения не имел, да и габаритами я они мне по
большей части уступали. Когда двое упали после двух ударов,
остальные просто разбежались, а я вернулся к своей новой знакомой,
и мы продолжили танцевать. Через неделю был ресторан, после
которого, как я надеялся, у нас что-то случится. Но не случилось,
хотя тот же Серёга, который жил отдельно от родичей, предлагал на
ночь свою комнатушку. После этого ждать я больше не мог, начинался
учебный год в УПИ. Я ей из Свердловска написал письмо, через неделю
пришло ответное, в котором она просила, чтобы я больше ей не писал.
Обиделся я тогда и одновременно разозлился страшно. Могла бы хоть
объяснить, с чего вдруг… Потом плюнул, справедливо рассудив, что
женщины не стоят наших мужских нервов. У меня с ней даже ничего не
было, может, она бревно бревном?