— Секунду, кое-что вспомнил. Скажи
Морозову что я подойду через несколько минут. — сказал я, отступив
на шаг.
— Черт. Ладно. — закусив губу
произнес Николас, а затем едва заметным движением сунул что-то в
рот и я услышал хруст, будто на зубах взорвалась карамелька. Глаза
Николоса почернели, не оставляя зрачков, а вены на висках вздулись
черными жгутами и начали пульсировать. — У нас нет на это
времени.
— Да ты что. — я уже сформировал
стихийный хлыст и приготовил щит, для отражения атаки, но в этот
момент на меня обрушилась беспросветная тьма. Я выставил щит.
Ударил в ответ стихией, но тяжесть навалилась со всех сторон,
чувства отказали, и я не понимал, сплю ли я, нахожусь в отключке
или бодрствую.
Ему везло. Везло паталогически,
словно дураку. Везло так же, как на протяжении всех последних
месяцев. И если раньше он презирал везение, считая свой
аналитический ум и сдержанность главными плюсами, то сейчас только
на везучесть и оставалось уповать. И ему продолжало везти.
В начале – дурочка, лишенная
наследства, сделала его консультантом тайного общества, которое он
легко возглавил. Затем удалось продавить через администрацию
подчиненность себе всех развлекательных заведений. А после ему
словно случайно начали попадаться компромат на всю верхушку
академического совета. И деньги…
Денег было столько, что он уже
всерьез задумывался о покупке собственного военного флота. Но будто
этого мало – ему снова повезло! Буквально за день до взрывов он
забрал из хранилища банка триединой церкви все сбережения. Это была
небывалая удача! Ведь теперь почти все они стали в десятки раз
дороже.
Уже после взрывов ему снова повезло –
уйдя из комнаты за несколько минут до того, как в нее ворвался
отряд инквизитора с проверкой он каким-то чудом укрылся за
гобеленом. А теперь его нашла помощница декана Золотова, который до
сих пор считал казначея своей правой рукой и с его помощью
обрабатывал все коррупционные схемы.
Везение было полностью на его
стороне. До тех пор, пока тьма не навалилась со всех сторон. И вот
теперь он стоял на коленях в центре пентаграммы, в окружении
нескольких десятков людей чьи фигуры и лица были скрыты
бесформенными балахонами с капюшоном. А теперь… что теперь можно
будет считать везением?
— Проходи, присаживайся. — добродушно
показал я на свободное кресло, протиснувшемуся в дверь чуть
полноватому мужчине в модной кепи и сером плаще поверх
костюма-тройки и белоснежной рубашки. Тот на секунду замялся,
осматривая комнату, но затем все же решился и плюхнулся напротив
меня. — Сигару? Настоящие, кубинские.