Нет. Не «Ревизор»!
Да я и сама испортила всю сцену — задала интересный лично мне вопрос:
— А что здесь такого? Я и самого ректора видела.
Таш длинно сглотнул и сказал:
— Ректора все видели. Некоторые по несколько раз. А ты, Таня, готова добровольно скопировать подпись? Вообще-то её студенты видят только один раз. На дипломе об окончании академии. Но она сразу исчезает, не теряя силы.
— Как-то всё это… — засомневалась я. — Наверняка…
«Незаконно, — подсказал хорёк и запрыгнул ко мне на колени. — Но ты можешь не беспокоиться. Я расскажу… А ты гладь меня, гладь!»
«С ума спрыгнул? — поинтересовалась я мысленно. — Руки заняты!»
«Не руками. И разреши снять подпись…»
— Ну, раз надо… — произнесла я вслух. — Копируй!
И закрыла глаза.
Позже девчонки с восторгом рассказали, что я целую минуту пребывала в трансе, а Таш едва не упал в обморок вслед за мной. Но устоял. А я тогда мысленно гладила мягкую, атласную шёрстку хорька и млела. Наверное, это и помогло. Я легко выудила из памяти лист договора, слегка повернула его, и подпись ректора засветилась синим на совершенно чистом листе.
Хорёк тихонько чирикал на моих коленях, а я, словно через шум и треск, но очень отчётливо слышала: «Десятки лет копию подписи ректора будут хранить, передавать из рук в руки, но не используют. «Орден подписи», обладая этим могучим артефактом, будет постоянно желать применить его и каждый раз находить иной выход. Подпись ректора никогда не покинет пределов Пирамиды».
Потом, перед сном, хорёк заявил, что не произнёс ни слова, а все откровения — мои личные проблемы…
Когда я открыла глаза, Таш, раскрыв рот, смотрел через монокль на совершенно прозрачную пластинку. Раза в четыре меньше, чем предметное стекло микроскопа. А держал стёклышко он так, словно открыл и изучал новую форму жизни.
Я сняла ладони с чёрных пластин и принялась одной гладить хорька, а другой чесать свой нос. И хорёк среагировал положительно: «Так лучше!» А я расстроилась. Опять хорёк!
— Тебя зовут Бакс!
«Да я и не обижался! — заверил он. — Но так, конечно, круче! Я — Бакс!»
Таш оторвался от медитации и с удивлением спросил:
— Кто? Я?
— Нет. Он! — указала я на хорька.
— Это его имя? — спросила Белка. И тут же надулась: — А у моего глоира нет…
— А ты его назови!
— Как?..
— Ну… Летяга, к примеру. Или — Леталка…