— Да на эти деньги... — и начали пересчитывать, сколько будет
стоить тонометр на наши деньги. Выходило, в три раза дороже, по
официальному курсу. Ну, чисто теоретическому, без обязательств
продаж. Наш советский человек поменять рубли на валюту мог только
при выезде за границу — в командировку или, например, по
турпутевке. А так, запросто, не мог. Да и не хотел. Ну зачем
советскому человеку валюта в советской стране?
А по джинсовому курсу этот самый тонометр стоил как мотоцикл.
Даже дороже. Посудите сами: джинсовый костюм «под фирму» в Америке
стоил пятнадцать долларов (это я рассказал: чемпионы в Нью-Йорке
отхватили, и хвастались). Значит, за цену тонометра можно купить
шесть-семь джинсовых костюмов. У нас такие разлетались по сто
семьдесят пять рубликов в магазине, только не бывали они в
магазине, сразу со склада растворялись. Ну, хоть и по магазинной
цене, сто семьдесят пять умножаем на шесть, получаем тысячу с
хвостиком. Стоимость хорошего мотоцикла. Очень хорошего. «Явы», к
примеру.
И разговор перешёл к сравнительным характеристикам мотоциклов.
Исключительно теоретический разговор: никто из наших ребят о
мотоцикле не мечтал. Ну, немножечко разве. Мотоцикл нужен в деревне
— речка, лес, огород, магазин в соседнем селе. И просто погонять
меж полей, ни светофоров тебе, ни ГАИ. И бензин годится простой,
дешевый, да и немного нужно-то. А в городе мотоцикл как-то не
смотрится.
Вот автомобиль смотрится. И потому поглядывают в сторону
автомобиля. С учетом того, что у троих из группы свои автомобили
уже есть, выглядит заманчиво. Нет, люди у нас в группе
трезвомыслящие, но если работать летом... В сельхозотряде некоторые
по шестьсот рублей прошлым летом заработали. Если поднапрячься и
этим летом заработать семьсот, будет тысяча триста. Нет, за эти
деньги и близко «троечку» не купишь. А старенький «Москвич» за
тысячу можно. И триста уйдет на приведение его в чувство. Барон
говорит, Шифферс, а он слов на ветер не бросает. Ну, не новый будет
«Москвичок», конечно, но всё же свои колёса.
Я эти разговоры слушал, и чувствовал себя — дома. Только сегодня
вышел на занятия, после турнира. Возвращение, всякие дела, важные и
не очень, институт после этого — тихая гавань.
В учебную комнату вошла Наташа. Что-то за эти две недели она
того... заплохела. Интенсивная работа на поприще науки? Нет, не
только.