Спецтираж будут печатать в Финляндии. Сорок тысяч экземпляров. С
запасом заказываем. Что не разойдется в СЭВ (и в Финляндии тоже),
пойдет в московскую розницу. По возвышенной цене. За качество. Этим
и окупится финская типография, ещё и прибыль будет. Немалая.
Кстати, по итогам года все «поисковики» получили премии. И Лиса
поставила вопрос ребром, мол, Чижик, я хочу выкупить «Ведьму». Имею
право.
Но гладко было в планах. Оказывается, что вот так взять и купить
у меня машину она не может. Закон не позволяет. Закон требует,
чтобы я сдал машину в комиссионный, а уж она её в комиссионном и
купит. В чём подвох? Помимо прочего и в том, что комиссионный
магазин вот так запросто получит двадцать процентов от цены. За что
ему двадцать процентов, спрашивается? «Ведьма» была в состоянии,
близком к идеальному, её оценили в семь триста, следовательно,
магазин отбирал у меня — у меня, Чижика! — тысячу четыреста
шестьдесят рублей. Плюс оформление. Несправедливо. Дело не в
деньгах, дело в принципе! И Лиса, тоже несправедливости не
терпевшая, согласилась принять машину в дар. Наконец-то. Тут не
сколько я молодец, сколько её семья. Захотела наложить лапы на
денежки, те самые семь тысяч триста рублей. Братьям деньги нужны.
Старший, Юрий, вот-вот квартиру получит, её нужно до ума доводить,
обставлять. И младшему, Ванечке, в институт поступать, а это
расходы.
Ну, и Лиса дрогнула. Не совсем, не до конца. Себе пять тысяч
оставила, отдала только две триста. Тоже, знаете, сумма. И сказала
— всё, дорогие. Дальше сами. Забрала последние вещи свои, и —
адью.
А те и рады. Окончательное освобождение жилплощади. Для Ванечки.
Юрий-то в феврале уже точно уйдет с семьею в новую квартиру, и
Ванечка вдохнет свободно. А Надя посердится немножко, и опять даст
денег. Юре на машину. Сначала Юре. А потом...
Ну, тут они ошибаются. Потома не будет. Всё. Приехали. Станция
Вылезайка.
Думать я думал, но плясать не переставал. Баянист играл то
вальсы, то плясовые, то даже танго. Девушки наши, в смысле,
институтские, в танго не очень. А мы с Лисой и Пантерой и спелись,
и сплясались. И показывали класс. И даже папенька тряхнул стариной.
Ну, и Анна, конечно. Танцевать она умеет. Артистка!
И когда музыка смолкла и огни погасли, стало даже немного
грустно.
Когда ещё повеселимся?