Рывок. Удар. И я уже на полу, придавленный тяжелой тушей. В ушах отвратительное рычание. Мертвенные глаза твари совсем рядом.
Отчаяние. И смерть, вот она.
– Мама, мама! Где же ты, мама?
Что-то меняется в рыле гадины. Судорога искажает его. Губы шевелятся.
– Сынок… сыночек мой…
Хватка ослабевает. Лишь бы выбраться из гибельных объятий! Ну, пожалуйста, нахрен. Дергаюсь, всхлипываю и вырываюсь. Тварь лежит, распластанная, на полу. Блин, блин! Ее тело бьется, как у припадочной. Меня тоже колотит. Не хватает воздуха. Сваливать, пацан, нужно, слышишь? Глубоко вздыхаю несколько раз. Цепляю табуретку, отлетевшую к стене. И делаю ноги. Жалко нож, но его уже не забрать. Он совсем рядом с этой. С мразью гребаной.
Ага. Круто. Жив. А что же дальше, ядрена вошь? Как выманить гадину из хаты? Пока она здесь, я мертвяк. Без вариантов, ешкин кот. Думай, думай, придурок хренов! Ворочай мозгами, блин. Можно типа распендюрить входную дверь и положить у порога приманку. Ну, клево. Только что там оставить-то? Кусок мяса, что ли? Ништяк. И не хило бы еще обзавестись припасами и новым оружием. Заметано. На кухне беру другой нож. Еще меньше и бесполезнее, чем прежний. Перетаскиваю к себе жрачку, чайник, воду в банках. Потом крадусь в коридор. Ешкин кот, входная дверь не на замке! Вот я лошара! Надо было раньше проверить, дебил. Щас-то поздняк метаться. Отвали, понял? Не до тебя. Распахиваю дверь настежь. Кладу на площадку мясо из холодильника. Клево. Короче, одно дело сделано. Снова чапаю в свою комнату. Остается только ждать.
Проходит несколько часов. Ничего не меняется. Только стрелки движутся. В натуре подыхаю от безделья. Все это порядком выматывает, да, пацан? И вообще, может, надо самому сматываться, а не торчать тут, хрен знает зачем? Если завалит куча гадин, то мне по любому крындец. А помирать как-то неохота. По ходу, после укуса твари, чел точно превращается в такую же дрянь. Не сразу, конечно. Иначе этого ублюдка с видоном папани никто бы сюда не пустил. Отстой, короче, полный. Еще ништяк, что в меня не вцепились. А то не было бы тут щас Сереги Черемухина. Копыта бы он откинул. Понял? И в его теле колбасилась бы гадина. Клево?
За стенкой резкий звук. Началось? Ушки на макушке, блин. В родительской комнате по любому что-то упало. Завозилось. Пауза. Потом тяжелые, волочащиеся шаги в коридоре. Останавливаются. Как по правде вижу, тварь стоит, принюхивается, решает, сволочь, куда ей двинануть. Сердце, ешкин кот, здорово колотится. Увел бы ее кто-нибудь подальше. В натуре, а? Щас, блин. Держи карман шире! По ходу, не помогает ни мясо, ни хрен знает кто. Уродина шаркает прямиком к моей двери. Торкается, дергает. А дальше сладенько просит открыть мамочке. Ведь мамочка принесла Сереженьке что-то вкусненькое. Вот мразь поганая! По телу проходит дрожь. Представляю, блин, кто щас там торчит за тонкой перегородкой. Убирайся вон, гадина, убирайся. Но сам сижу тихонько-тихонько, боясь пошевелиться. Впустую, ядрена вошь. Ручка вращается сильнее, слышатся глухие удары. Маманин голос переходит в рычание. И уже не разобрать слов. В комнату просто ломятся.