– А, Женек, закончил? – обернулся в мою сторону Витя Мальгин. – Возьми у дежурного нож и присоединяйся к нам!
– Да тут есть нож! – протянул мне старый ржавый столовый нож рядовой Горохов. – Присаживайся.
– Холодно у Вас тут… – промолвил я, присаживаясь.
– А мы тут чаем согреваемся, который остался после ужина. Ты хоть успел поесть?
– Да, немного перекусил.
– Давно я так плотно не кушал – довольно произнес Мальгин. – Если ты успеешь наверх, может быть «мойка» еще не все помыла и там что-нибудь осталось.
– Я уже ходил, они все помыли. Это все надо сегодня почистить? – грустно выдохнул я.
– Не все. Еще полмешка моркови и лука.
– Тогда надо поторапливаться. Хочется еще поспать сегодня – завтра еще весь день убираться.
– Ха, ты надеешься сегодня поспать?
– Ну, хотя бы пару часов…
– Забудь!
– Ты хочешь, сказать, что все солдаты вот так ходят в наряды? Что только и делают, что убираются и чистят картошку?
– А ты как думал?
– И старослужащие?
– Нет, за старослужащих молодые все делают – вставил свое слово Воробьев.
Солдаты замолчали. Было очень холодно, пар шел изо рта солдат. На нас были бушлаты, но это не помогало. На улице стоял сильный мороз, а комната, где мы чистили картошку, как на зло, располагалась у самого входа.
Тема дедовщины все больше и больше волновала солдат. Несмотря на то, что мы жили в отдельной казарме, где все было строго по Уставу, время от времени мы сталкивались с солдатами из других рот и понимали, что они живут совсем по другим правилам. Общение с солдатами из других рот не всегда было приятным. Скорее было нормой, что от них исходил один сплошной негатив. И было не важно, кто был этим старослужащим: почтальон, который приносил долгожданные письма из дома, случайный солдат на улице или повар в столовой. Каждый встречавшийся нам старослужащий пытался нами командовать, угрожать, показывал свое презрение к нам. А если и попадались относительно дружелюбные старослужащие, то они всегда нас предостерегали насчет дедовщины, пугали теми порядками, которые заведены у них в роте.
Вскоре вниз спустились братья Жидких. Они домыли посуду и закрепленную за ними территорию и теперь принялись тоже чистить картошку.
– Говорят, в роте будет совсем не сахар… – нарушил тишину Горохов.
– Да ебал я в рот, этих дедушек! Пускай только попробуют что-нибудь сделать мне! Ночью перережу их вонючие глотки! – с кавказским акцентом выругался Богаев – Умрут как последние собаки! Клянусь своей матушкой!