***
Если бы ему не мешал гипсовый корсет, Умари упал бы к её ногам: он чувствовал, что недостоин даже стоять рядом с ней… Королева не могла знать о том, что полковник Дэйк скончался в госпитале, на соседней с Умари койке. Сказать ему правду Умари не успел, и Дэйк умер, уверенный, что его боец держался до конца…
Когда Умари шел к королеве на аудиенцию, он боялся, что она ответит ему примерно так:
– Сударь! Нам не до вас. Вы не хотите, чтобы вас наградили? Очень хорошо. Вы предатель? Отлично, давайте мы вас повесим. Чего вы, собственно, добиваетесь? Нам некогда возиться с вашими угрызениями совести. Только что закончилась война, страна разорена, – у нас есть дела поважнее, чем ваша отягощённая совесть, утерянная честь, растоптанная гордость, – и что там ещё, что вы сами себе устроили своим предательством!
Но она не только выслушала его и не упрекнула, – она сочинила красивую сказку, чтобы облегчить его душу. В ту ночь он, впервые за долгое время, уснул до полуночи, и спал без сновидений, и не проснулся на рассвете от кошмара; и жжение в груди почти утихло, наконец…
После тех страшных, сумрачных дней, когда война окончилась, разорвав на части его сердце, после тех дней, которые он провел в аду, наедине с собственной низостью, после всего, что понял и пережил практически в одночасье и что прибавило к его годам десятка на два больше, чем уверял календарь, – после всего этого он подал в отставку, навсегда покинул армию и пришёл во дворец: проситься на королевскую службу. Так он попал в Департамент…