– Хорошо. Играйте вдвоём, я буду следить за соблюдением правил, а при необходимости консультировать; так вы лучше освоите правила и скорее научитесь играть.
Селицар и Цильпок расставили на доске фигуры и начали первую в жизни шахматную партию. В начале турнира мне часто приходилось вмешиваться в игру, но вскоре соперники неплохо освоились; почти перестали делать неправильные ходы и путать фигуры. Убедившись, что основы игры для начала изучены достаточно хорошо, я вышел на палубу проветриться, оставив друзей вдвоём.
Корабли под полными парусами, освещаемыми последними лучами заходящего солнца мчались на юг к берегам Телисиосора. На отлично прибранной палубе не осталось ни малейших следов недавнего боя; доски под ногами сияли чистотой; раненые лежали в лазарете, погибшие в специальном помещении трюма для бальзамирования. Конечно, проще хоронить покойников в море, но как говорится: со своим уставом в чужой монастырь не ходят.
На востоке загорались первые звёзды, скоро небо заполнили мириады искорок причудливо сплетающихся в незнакомые южные созвездия. Когда ночь окончательно утвердилась в законных правах, я ушёл спать в нашу с Цильпоком каюту.
Несколько следующих дней прошли без особых событий. Пришелец за прошедшее после боя время ни разу не дал о себе знать, наверно улетел в Телисиосор и крутился рядом с ненаглядной Ацинасис. Меня даже немного обижало такое пренебрежение, но тот, кто хоть раз по-настоящему любил всегда сможет понять другого.
Я большую часть времени проводил за изучением навигации и оснащения корабля под руководством командира и капитана. Дело продвигалось довольно успешно; ещё учась в пятом классе, я посещал морской кружок, правда, в шестом классе он прекратил существование из-за отъезда преподавателя в Украину, но полученных ранее знаний оказалось достаточно, чтобы удивлять новоявленных учителей.
Вечера мы проводили за шахматной доской. Селицар и Цильпок оказались хорошими учениками; уже на третий день, играя вдвоём против меня, смогли свести к ничьей две партии. С такими способностями за полгода можно вполне выйти на уровень второго шахматного разряда.
На седьмую ночь плавания глубокий сон прервал сильный удар, сопровождавшийся страшным треском, открыв глаза, я понял, что сброшен на пол. Встать удалось с большим трудом, ухватившись за спинку неподвижно закреплённой койки. Пол каюты постоянно делал попытки поменяться местами с потолком. Ослепительные вспышки молний за окном освещали каюту, бесконечные раскаты грома сливались в сплошной рокочущий гул. Я взялся за поручни, идущие вдоль стен на случай сильной качки, добрался до дверей и, если можно так сказать, вышел на палубу. Здесь жуткая разрушительная мощь урагана ощущалась в полную силу. Разгром освещали беспрерывные вспышки молний. У корабля не оказалось мачт; вместо них из палубы торчали обломки, словно пеньки деревьев. Из команды наверху остался один Цильпок, он из последних сил держался, намертво вцепившись в штурвал. Увидев меня, капитан закричал, но слышен был только вой ветра, раскаты грома, треск и стоны умирающего корабля. Ужасный удар очередной огромной волны потряс корпус судна; меня оторвало от поручня, швырнуло в воздух, пронесло над бортом, бросило в воду рядом с большим куском мачты. Вынырнув, я ухватился за спасительный обломок и увидел на другом конце Цильпока; очевидно он тоже не удержался – мы улетели с корабля одновременно. Бушующее море бесконечно долго бросало нас в разные стороны, казалось, бешеная свистопляска будет продолжаться бесконечно долго, к счастью ни что не может продолжаться вечно. Буря к утру стихла. Над горизонтом показались первые лучи восходящего солнца. Вокруг плавали обломки мачт с обрывками канатов, доски, пустые бочки, несколько сундуков и различное плавучее барахло. Несчастный корабль наверно давно покоился на дне. Мы с Цильпоком собрали ближайшие обломки, при помощи обрывков парусов и кусков канатов соорудили некоторое подобие плота, расстелили на нём большой кусок парусины, в изнеможении упали на него и забылись тяжёлым беспробудным сном, больше похожим на внезапную смерть.