«Она решит, что просто
постояла-отдохнула, и поэтому ей легче. Как ловко я
придумал.»
Он стоял молча, довольный собой,
смотрел на дома и тихонько сам себе улыбался, ему совершенно всё в
его жизни необоснованно нравилось. Эльвина постояла молча, потом
повернулась к нему и сказала:
— Слушай, давай ты дальше не
пойдёшь, а? — Барт посмотрел на неё с лёгким удивлением, она
усмехнулась и закатила глаза, сказала секретным тоном: — Я сделаю
вид, что ты меня убедил, что тебе позарез нужен этот конспект, а ты
просто скажешь настоящую причину, получишь ответ, потом сделаешь
вид, что внезапно вспомнил о важном срочном деле, и пойдёшь домой,
а я пойду к себе. Будет быстрее и проще. Ладно?
Барт молча отвернулся и продолжил
смотреть на дома и воду. Чувство, что его враньё раскусили, было
неприятным, но оно компенсировалось тем, что Эльвина не заметила
его манипуляции с сумкой, хотя он сляпал их кое-как, а она была
хорошим магом, могла и почуять. Но, судя по всему, ей было не до
тонких воздействий, она нервничала, и что-то в ней было очень
напряжённое, если бы он был на дежурстве, он бы об этом доложил. Но
он не был на дежурстве, никаких врагов короны тут не наблюдалось, и
тем не менее, он ощущал себя так, как будто ходит по краю, хотя ещё
не понимал, что за этим краем такого страшного.
Первое правило мелкого вруна гласило
— никогда не признавайся. Он нарушал это правило редко, и каждый
раз убеждался, что сделал это зря — после признания всё становилось
намного хуже, и он каждый раз обещал себе, что этот раз точно
последний. Эльвина смотрела на него с усталым цинизмом, который в
её возрасте можно было заработать только в очень плохих районах,
где оптимизм был маркером дурака, а доверчивость жестоко каралась.
Он улыбнулся с шутливой снисходительностью, как будто его смущала
её забота:
— Ты за меня волнуешься? — она
вспыхнула и отвела глаза, он улыбнулся ещё ироничнее, щёлкнул
пальцем по своему плечу, где была нашивка школы спецкорпуса с
дополнительной золотой планкой за отличную учёбу, сказал с шутливым
самодовольством: — Эти штуки не дают за красивые глаза, можешь
расслабиться, я в состоянии о себе позаботиться. И я правда здесь
когда-то жил, я знаю правила. Пойдём, не парься, — он развернулся в
сторону дальнего берега, она продолжала стоять неподвижно и
смотреть на него так, как будто не верит ни единому слову. Он
включил свою самую обаятельную улыбку и развёл руками, делая вид,
что сдаётся: — Ладно, хорошо! Можешь рассказать мне теорию
пересекающихся миров, если тебе станет легче.