А тут, смотрю, прибыли пожарные
команды. С облегчением смотрю, что тут пятерка пароконных бочечных
бригад прибыли. Вот только всем им тут делать нечего: я заметил
два-три дымящихся точки, удивительно! Каков сильный взрыв был, судя
по всему, а пожаров-то кот наплакал. Ох! Как тут нечисто все с этим
взрывом! Усачи с блестящими шлемами быстро стали накачивать воду,
так что дымки погасили весьма оперативно. Нашлись у них и топоры, и
несколько багров, так что стало веселее, а тут и рабочие с
инструментом прибежали, теперь их расставить по местам правильно,
чтобы не толпились! А… вот, есть кому командовать, молодца, вижу,
человек с опытом… записать потом всех отличившихся и наградить…
А теперь по поводу первичной
идентификации личности. Мой персонаж – Михаил Николаевич Романов.
Великий князь, младший брат императора Александра Николаевича, сын
Николая Первого, прозванного революционерами Николаем Палкиным или
Николаем Кровавым.
Но мою дальнейшую персональную
ориентацию прервали появившиеся весьма солидные люди: Иосиф
Васильевич Лутковский, гражданский губернатор Санкт-Петербурга,
временный генерал-губернатор Санкт-Петербурга, легендарный генерал
Йосиф Владимирович Гурко (он был и командующим гвардейскими
частями), градоначальник Санкт-Петербурга Александр Елпифидорович
Зуров, председатель комитета министров Петр Александрович
Валуев.
В этом кругу и организовалось что-то
вроде полевого штаба по устранению последствий взрыва в Зимнем
дворце.
Валуев
Долиберальничались! О страшном взрыве
я не мог не услышать! Во многих зданиях Санкт-Петербурга вынесло
окна, осколки стекла засыпали мостовые. Мой экипаж подъезжал к
Бирже, чтобы потом по мосту переехать к Зимнему. У меня был запас
времени, государь просил прибыть в Зимний к двум часам пополудни,
однако, меня попросил поторопиться флигель-адъютант императора,
фон… Эм… Эх… ах, как мне эти немецкие фамилии осточертели! Фон
Энден! Вот! Он говорил, что государь оставил мне записку, с которой
необходимо ознакомится ДО нашей встречи. Ну что же… а потом вот это
взрыв… Мой экипаж оказался прикрыт от ударной волны зданием Биржи
да Божьим Провидением, посему и не пострадал. Я же говорил
государю, что в борьбе с революционерами необходима твердость. Даже
не так – жестокость! Жаль, в свое время Мезенцев был убран с пути…
Петр Александрович трусом себя не считал, но он был из породы очень
осторожных политиков, поэтому, скорее всего, и дожил до достаточно
почтенных лет, да еще будучи на столь головоломных должностях. Но
себе-то председатель комитета министров мог признаться: он был
трусом. Слишком осторожничал, предпочитал, чтобы грязные и жестокие
решения принимались другими. Так, в самом начале сего года государь
намекнул ему, что хочет поручить борьбу с революционным движением
Лорис-Меликову, человеку, известному весьма «аккуратным» подходом к
господам террористам. Петр Алексеевич считал, что Микаэл Тариэлович
на такую работу не годиться. Но промолчал, смалодушничал, не
перечил государю… Вот и долиберальничались! И он, и государь, и его
ближние! От взрыва мост показался поврежденным, но объезд – это
потерять сколько времени! Впрочем, время и тут было потеряно…
правда, не так уж и много. Пока кучер и адъютант обследовали мост,
по которому никто еще не решался ехать, пока экипаж весьма
осторожно перебрался к дворцовой площади!