- Сонь, нам вставать скоро. Завтра договоришь.
Твою мать, какого хрена?
- Пока, Евсейка. И предохраняйся. Мир не осилит еще одного Гуляева.
И отключается.
Минут пять я смотрю на телефон, переваривая информацию. Стерва спит у какого-то хрена. При живом мне.
Стоп.
Хмырь ее.
Как же я сразу не догадался, что она к нему помчит?
Вот же змея ядовитая. Даже на расстоянии бесит так, что зубы сводит.
Найти, всыпать, что сидеть не сможет, закрыть в туалете ее урода, а саму Никольскую закинуть на плечо и увезти в наш склеп. Не, надо с этим заканчивать.
15. Глава 15.
- Гуляев, обалдел? – шипит зараза, когда я без слов хватаю ее под руку и веду непонятно куда. – Ночью спать не давал, так и сейчас лезешь. Отпусти, пока я тебе прилюдно не врезала. И вообще, с телками своими так обращайся. Может, им и в кайф, когда их так хватают, но мне нет.
Ну да, перегибаю чуток. Только Никольская сама напросилась. Нечего сейчас включать режим недотроги с невинными глазками. Я вчера еле сдержался, чтобы не вызвать подъемник, чтобы подняться на пятнадцатый, мать его, этаж и не скинуть из окна парочку, которая неизвестно где набралась храбрости и по- хорошему не открыла мне дверь. А я мальчик горячий. Меня хрен потушишь, когда в глазах огонь и приступ бешенства в груди. Даже сейчас, когда увидел стерву рядом с ее лопухом, у меня не пропадает желание врезать одному и взять в плен другую. Перед глазами так и плывут картинки, как они там вдвоем… наедине. И Соня в ее долбаной пижаме «я буду сверху». Да что со мной происходит-то?
Хрень какая-то, однозначно.
Но всю ночь, стоило мне только представить, что лохматый урод, который ночует рядом с Никольской, протягивает к ней свои корявые ручонки, я тут же начинал звонить в домофон. Уж не знаю, на что он там рассчитывал, когда на Соньку смотрел, но точно знаю, что ни хрена у него не получилось. По дебильной роже заметно было, когда меня увидел. Ничего ему не обломилось. Хотя нет, представляя, как может злиться Никольская, легко понять, как он лез на стенку от ее ора и приступа бешенства.
- Мои телки, по крайней мере, не ведут себя как истерички. – Да, я в бешенстве. В нормальном состоянии речь не контролирую, а уж когда сама злоба на плечо села и своим противным голосом пищит: «Прибей засранку к себе гвоздями» - и подавно. Ну, и мне всегда нравилось смотреть, как у Никольской глаза краснеют и она начинает пыхтеть через нос. – Пантера, я тут понял, ты продолжай истерить. Оказывается, меня это жуть как заводит.