-А у вас лук, есть?
Я ни разу не пыталась стрелять из лука – вот и займусь душевными
метаниями любовных стрел!
Кто-то из северян вспомнил меня и что-то прокричали, а кто-то …
смотрел подозрительно нахмурив брови. Видимо они знают, что я не
парень, а мне … все – равно! Пусть хоть сурком считают, я жить
хочу! Не просто жить, держа в руках чугунок и ловить разбегающихся
детей, а иметь свое свободное время! Да, я не любитель сопливых
носов и громких писков по утрам. С детьми я даже разговаривать не
умею не то, что сосуществовать. Меня всегда поражали мои
однокурсницы, которые спешили родить. Себя еще не могут прокормить,
а тут ребенок. А сколько на них времени уходит? Я же люблю одну
себя! ВОТ!
Не нужна мне замужняя жизнь! Северин хочет наследников? Пусть
идет к Росице! Скатертью ему дорога! Я же лучше … да и рожать здесь
страшно. Куда не посмотри – антисанитария! И это я страдаю, что у
меня мужика увели?! ХА – ХА! Пусть и дальше идет! Росица, милая,
спасибо тебе за просветление моих мозгов! Я не хочу, чтобы мой
ребенок рос с чувством пренебрежения к слабому полу, не хочу, чтобы
ему религию талмудами впихивали, а про мир ничего не говорили!
Орил
Орил смотрел на девушку, которая воевала с луком. Слушать она ни
кого не желала, поэтому только обрезала пальцы, а натянуть тетиву
не могла. Ей не хватает сил даже чтобы справиться с душевной болью,
а она куда-то еще лезет. Зачем ей это? Даже лук взяла не по своей
комплектности. Эту тетиву разве только сильнейший воин натянет.
Шмыг – шмыг …
Орил заинтересованно посмотрел на лицо девушки: закусив губу,
она глотала слезы и оттягивала неподдающуюся веревку, чтобы в
следующий миг порезать ладонь.
-Да, что ж это такое? – шепчет Мира и быстро вытирает рукавом
слезы.
Хорошо, что они сейчас далеко от народа. Она ушла вглубь леса,
потеряв при этом Герантия и ленту, что сдерживала волосы.
Растрепанная, слабая, наивная … она сейчас не та, которую видят
все. И он бы не увидел, если бы она отпустила его раньше, чем
пришла на темную полянку. Он знает все, ведь всегда был с ней,
незаметным и почти забытым. Только она говорила с айзаком, даже
когда ей никто не отвечал, а сейчас … Мира решила убежать от
всех.
Он ощущает ее эмоции, и лишь он понимает ее.
Она винит себя за женскую слабость к Северину. Ненавидит за
малодушие и презирает за единственную ночь с северным воином.
Понимает, что ей нет места в этом мире, и в тоже время ощущает тягу
к тану Сивона. Будто и не было тех месяцев разлуки, не было
уговоров своей души, что все забудется. Она уверяла себя, что стала
другим человеком – доти Мирабет Лифной. Но где-то в глубине все так
же ощущает себя Мирой, которая свободно отдавалась ласкам ее
тренера.