Хронофаги - страница 2

***

«Старый дурак! Какого Хаоса он посмел... Недоумок!»Низкорослый мужчина в очках и сером плаще был вне себя от ярости. Он тигром расхаживал по широкой тёмной комнате с высокими потолками, иногда задерживаясь у низкого стеклянного столика с пузатой бутылкой и бокалом. Но дорогой коньяк не приносил утешения. Стены в безвкусных золотистых обоях давили человеческой немощью. Мужчина привык к роскоши зеркальных залов и грандиозности мраморных террас.Поправив круглые очки, он на мгновение прислушался к шуму за дверью. Там радостно орали, звенели рюмками, что-то пели, братались. Гремела варварская музыка. Профессор хмыкнул. Безумные рабы праздновали смещение старого вожака и приход нового.«Плебеи! За сотни лет ничего не изменилось. Скоро все будут благоговеть предо мною, как они. Все!»Он аккуратно промокнул платочком высокий лоб и глотнул из бокала. Упав на диван, щёлкнул ногтем по кольцу на среднем пальце, и перед ним выросла голограмма из разноцветных схем, таблиц, графиков с множеством мигающих точек.«Пора взять то, что принадлежит мне. За столько лет пора задуматься и о повышении, верно, Господи?.. Время пришло».---------------------------------------------------------[*] Па де Кале (французское Pas de Calais, английское Дуврский канал), пролив между северным берегом Франции и южным берегом Англии. Здесь: название туалетной воды.

«Хронофаг – это чаще всего человек,который, не имея серьёзных занятийи не зная, что делать с собственным временем,принимается пожирать ваше...С хронофагами надлежит быть суровымии безжалостно их уничтожать».Андре Моруа

Время открывает все сокрытоеи скрывает все ясное.Софокл

Она всё говорила и говорила. Сначала Иветта молчала из вежливости, делая вид, что вникает в эту бессмыслицу, но потом даже тактичная улыбка сползла с её лица, ибо поток никак не иссякал. С завидной настойчивостью женщина продолжала нести бред, помогая себе красноречивыми жестами и, очевидно, полагая, что этим хоть как-то можно реанимировать внимание. Девушка демонстративно смотрела на часы через каждые пять минут, тяжело вздыхала и постукивала пальцами по крышке стола, но Раскутова ничего и никого не слышала, кроме своего проекта.Рекламный дизайнер, закреплённый за компанией «Окна плюс», сменился месяц назад. Хохотушка-Катя, переваливаясь уточкой, ушла в декрет и оставила клиентов на коллегу, которую кроме как по фамилии не называли. И теперь Вета понимала почему. Раскутова отличалась необычайно навязчивой работоспособностью, а также полным отсутствием таланта и художественного вкуса. Неприхотливые заказчики уходили довольными, а вот весьма крупные «Окна» с требовательным гендиректором нуждались в изысках и качестве.Девушка вздохнула. Проект оказался вовсе не таким «сногсшибательным», как, не вникая в суть, вчера выразился директор. Этот план обречён изначально. Всё, начиная от непомерно раздутого бюджета на рекламу «трёхстворчатых окон по цене двустворчатых», которые сильно уступали по качеству, и заканчивая неплатёжеспособной аудиторией, так и кричало об этом. Иветта поняла это с первых слов, представив замысловатую ругань гендиректора и циничный смех из бухгалтерии. Проект мог жить только в голове этой безрассудной, он нужен только ей, у других же людей он не найдёт отклика.«Деньги на ветер, курам на смех. А вместо того, чтобы выслушивать эту околесицу, я бы три раза успела поменять набойки, давно пора…»Раскутова продолжала вдохновенно распинаться, заливаясь соловьём. В конце концов, Иветта не выдержала и опустила голову на сложенные руки: от бесконечного потока слов у неё заныли зубы, виски прострелила тупая боль, горло пересохло. Казалось, она задохнётся от любого предлога или частицы, которые дизайнер сейчас затолкает ей в мозг. – Чайкý? – участливо осведомилась мучительница.При одной мысли о чае замутило, заслезились глаза и желудок нетактично напомнил о себе в виде лёгкого спазма. Подняв глаза, Вета натолкнулась на взгляд коммуниста-энтузиаста, которому только что объявили, что он едет на всесоюзную стройку.– Спасибо, – через силу выдавила она. – Я совсем забыла о важной встрече. Прошу меня извинить.Вета натянула на лицо дежурную улыбку, торопливо сгребла в объятья сумку и поспешила к выходу.– Иветта Ивановна (девушка поморщилась), а как же наши рекламные проспекты? – напомнил бодрый голос.«Проклятье!»– Ах, да, – (шире дежурная улыбка), – благодарю Вас. До встречи!«В конце концов, – подумала Иветта, – было бы намного хуже, если бы я уснула под её зажигательный монолог».Она представила, как всхрапывание тонким дискантом врывается в страстную речь Раскутовой, и хихикнула. Затянув пальто широким поясом, девушка покинула агентство.Осенний ветер был сладковатым и прохладным, словно из далёкой страны Виноградарей, что таилась в старых тетрадках. Он надавал резких пощёчин, щедро приправленных листьями и песком, и взбодрил окончательно. Вета, наконец, проснулась.Каждое утро начиналось с непримиримой борьбы, не на жизнь, а на смерть. Едва священную тишину оскверняли вопли будильника, голова превращалась в резиновый мяч, который невидимый баскетболист монотонно отбивал об пол. Немыслимым усилием воли приходилось выкорчёвывать тело из постели, чтобы умыться и позавтракать. А если учесть макияж и дорогу… Иветта опаздывала всегда. В школу, что белела за соседним кварталом, в вуз, в десятке шагов от общежития, и, понятное дело, на работу. Директор воевал с ней, как мог: вычитал из зарплаты штрафы, вёл разъяснительную работу через истеричную кадровичку, а неделю назад заявил, что уволит, если поймает на опоздании. Вета знала, что Игорь Викторович вряд ли сдержит обещание, так как она успешно совмещала в себе должности секретаря, завхоза, частенько занимаясь разработкой макетов для компании. Именно поэтому её рабочий день часто начинался то в рекламном агентстве, как сегодня, то в филиале компании в другом районе города. Девушка страстно завидовала обладателям свободного графика, тайком мечтая о времени, когда можно будет спать столько, сколько влезет, и плевать на всех начальников с высокой колокольни.Она миновала два перекрёстка (обронив на одном перчатку) и решила идти дворами, защищёнными от ветра и чужих взглядов. На одном балконе белели ползунки и бюстгальтеры, на другом надрывалась собака, и девушка молча посочувствовала мёрзнущей псине.Под ноги прыснуло нечто чёрное. Взвизгнув, Иветта отпрыгнула и вцепилась в ремешок сумки. Чёрных кошек она боялась с детства, с тех пор, как прочла «Майская ночь или утопленница» Гоголя – в каждой ей мерещилась ведьма с железными когтями, а в умении фантазировать девушке не откажешь. Животинка мявкнула и юркнула в окно подвала. Вета зло сплюнула и замерла. Взгляд упал на бурый дрожащий ком, прижавшийся боком к оголённой трубе теплотрассы. Уши тряслись над зажмуренными глазами.«Бродячая собака… Ни семьи, ни дома. И жмётся к чему попало, чтобы согреться…»– Чего встала? – хрипло раздалось рядом. – Думаешь, время бесконечно? Думаешь, его можно тратить, как ваши цветные бумажки?Повернувшись, Иветта с удивлением увидела малорослого старика в длинной кожаной хламиде наподобие плаща. Седые пряди развевались, образуя белесый нимб, на фоне которого горели синие, как сапфиры, молодые глаза. Коричневое бородатое лицо, все в глубоких морщинах, перечёркивал массивный горбатый нос, уходящий в косматые усы. Узловатые пальцы суетливо теребили потёртый сафьяновый чехол.«Городской сумасшедший», – сочувственно определила Вета и попятилась.Здесь, в Демидовске, она не встречала их ни разу, а вот в родном Тишинске видела одного юродивого – он всегда припадал на левую ногу, приговаривая: «Я тебя люблю», и провожал похоронные процессии. Никто не знал настоящего имени, называя его «Ятебялюблю». Говорили, что он обезумел, вынимая из петли любимую жену. Именно тогда молодое ещё лицо перекосила страдальческая улыбка и словарный запас сократился до одной сакраментальной фразы. – Он, как вампир, высасывает твоё время, а ты ничего не замечаешь! – мучительно морщась, выкрикнул старик. – Все жрут, все, а он – больше других!..Иветта развернулась и быстро зашагала к автобусной остановке.– Время лучше убивать, чем терять! – донеслось следом.