- Хэнк, ты чего туда намешал? Серной кислоты?
Бармен самодовольно улыбнулся:
- И ее, и еще кое-чего… Зато теперь могу сказать с гордостью: я – единственный мужчина, способный заставить тебя заплакать!
- Это уж точно… Повторишь?
Из бара я вышла пару часов спустя. И не одна: в обнимку с каким-то байкером, которого обнаружила у бильярдного стола. Судя по тому восхищению, с которым он на меня смотрел, в баре байкер был новеньким. У старичка бы к восхищению примешивался страх.
В «Рыжем коте» и парочке других баров для мотоциклистов я была ходячей легендой. Впервые пришла лет пять назад, тоже с журналистским расследованием. Сама себя я тогда считала вполне домашней девочкой, но за вечер умудрилась перепить Хэнка, обыграть на бильярде его друга и даже сцепиться с Кэтти из-за какого-то здоровяка, которого мы обе избрали своей добычей.
Правда, под конец вечера обе про него забыли. А утром вообще проснулись в одной постели. Ни я, ни она не помнили, как до нее добрались. Хэнк до сих пор иногда подкалывает нас этим, мы беззлобно отшучиваемся. Но теперь я считаю этих ребят своими лучшими друзьями. Хотя даже они не знают обо мне всего. В частности, даже не догадываются, что ни один из тех громил, с кем я уходила из бара, так и не переступал порога моего дома.
Впрочем, на этот раз я решила сделать исключение. Последние две недели действительно выдались адскими. Поэтому, привычно затормозив у порога дома и уже собираясь отправить нового знакомого ни с чем, я вдруг мысленно махнула на все рукой. Ухватила за жесткую кожу косухи, притягивая к себе. С удовлетворением заметила, как сверкнули его глаза. Ночка, похоже, обещает быть жаркой… Как раз то, что мне сейчас нужно.
Однако судьба распорядилась иначе. Телефон в кармане куртки выдал короткую трель: пришло сообщение из редакции. Я не могла отказать себе в маленьком моменте триумфа. Легонько толкнула здоровяка в грудь: мол, подожди. Достала смартфон, и…
Прошло, наверное, несколько минут, а я все стояла на крыльце, невидящими глазами глядя перед собой. Нет, это невероятно. Я почувствовала, как бесшабашное веселье покидает меня – словно вытекает, и не по капле, а струей, целым потоком. И на смену ему приходит пустота.
Такого просто не может быть! Здоровяк шевельнулся, пытаясь снова обнять меня, и разрушил этот странный ступор. Я вошла в дом. Оттолкнула пытавшегося зайти следом байкера, не слушая его возмущенного ворчания. Прошла прямо на кухню и щедро плеснула себе в бокал виски. Залпом выпила и снова уставилась на сообщение: «Джеральдина, ты превзошла сама себя. Ты уволена».