Торговец принялся болтать, совершенно не понимая, что он не в
лавке, а мы не покупатели. Я бы лучше посидела в тишине, постоянной
болтовни мне и дома хватало: близнецов было не заткнуть, но и в
этих разговорах был толк. Выяснилось, что бандиты разумеют только
галлийский, вдова и торговец немного говорят еще и на славском, а
вот франкский знаем только мы с Аязом. И Аяз, похоже, действительно
не знал галлийского. Я спросила его, как такое могло произойти. Он,
пожав плечами, отвечал, что отец его не велел. А у восточных
народов что отец скажет, то сын и исполняет. Я только головой
покачала. Меня родители учили многим языкам. Кроме франкского,
галлийского и славского, я еще могу понимать катайский (зачем
только, если я из катайцев только учителя и видела в своей жизни),
а так же скажу несколько фраз на алдейском.
Хотя я ж леди, мне положено. Вон Герхарда языкам вообще не
учили, только военной науке. Он славский в нашем доме понимать
начал, потому что матушка с младенчества со мной только на славском
разговаривала.
Я с прикрытыми глазами слушала, как торговец, стреляя в меня
масляными глазками, сказал Аязу:
- Девочка какая хорошенькая! Просто конфетка! А этот здоровяк
рядом с ней - неужели муж?
- Охранник, - невозмутимо ответил молодой степняк.
- Так значит она свободная? - не унимался господин Гренк, или
как его там.
Я покосилась на Герхарда. Он был совершенно спокоен и ничем не
показывал, что понимает их слова. Отличная выучка!
- Смею полагать, что да, - согласился с соседом Аяз.
- Господа, ваш разговор неприличен! - вмешалась вдова. - Негоже
обсуждать девушку, тем более если она не понимает языка!
- А я по-галлийски не разумею, - виновато улыбнулся степняк. -
Если бы мог - сказал бы ей сам, что впервые вижу такую красоту.
И уставился на меня. Проверяет.
- У меня что-то с лицом, господин Аяз? - спросила я по-франкски,
приглаживая волосы. - Или прическа растрепалась? Вы так смотрите,
мне, право, неловко!
- Вы безупречны, Виктория, - от его взгляда я действительно
вспыхиваю.
- Я сейчас сломаю ему ноги, - замечает Герхард, и карета будто
взрывается.
Все наперебой успокаивают медведя, уверяя, что господин Аяз
наверняка не имел в виду ничего неприличного (ах, девушка бы
непременно сказала бы, не правда ли?), что смотреть на леди
Викторию одно удовольствие, что ничуть не удивятся, если к концу
поездки число воздыхателей прекрасной девы превзойдет все ожидания,
и прочую ересь. Мне даже жалко степняка, он так растерянно хлопал
глазами, очевидно не понимая, что же произошло. Смилостивилась над
ним, пояснив: