– Если что
не так – прости, – вздохнул Ив Кридель, когда «Леон» изложил
причины столь быстрого отъезда.
За что
«прости»? Что не спас мать Леона, рассказал о ее преступлении, не
верит в невиновность племянницы? Потому что она – дочь
Карлотты.
– Вы ни в
чём не виноваты, дядя Ив.
Или меньше,
чем многие другие. Те, кому просить прощения не придет и в
голову.
– Вы
уверены, что сможете позаботиться об Ирэн? Герцог Тенмар ни за что
не должен узнать, что она в вашем доме.
– И не
узнает. Я введу в дом... ну, скажем, мою воспитанницу. Все, кто
читают романы, поймут, как нужно.
Дядя Ив
впервые за всё время мягко, тепло улыбнулся.
А его карие
с прозеленью глаза, оказывается, красивы. Да, сейчас видно, что он
– брат Карлотты. По крайней мере - внешне.
– «Если
девушка входит в дом дворянина на правах воспитанницы - она его
внебрачная дочь», – процитировала Ирия «Благородную Клотильду»
Артура Ленна. – А как быть с теми, кто не читает
романов?
– Они
поверят тем более – сами так делают, – заговорщицки улыбнулся
дядя.
И вновь
нестерпимо захотелось задержаться еще хоть на день! Целый
бесконечный миг хотелось. Накатило волной... И прошло.
Нельзя
привыкать к чужому теплу, чужому дому и чужой семье - если они
никогда не станут твоими. Если твоего уже не будет ничего и
никогда. Кроме свободы и дороги. И это уже - невообразимо больше,
чем совсем недавно смела надеяться узница Амалианского
аббатства.
– Чтобы
предотвратить скандал, герцог Тенмар способен на многое. Объявить о
смерти Ирэн. Или, наоборот, заявить, что вернул ее
домой...
– Мальчик
мой, – дядя Ив чуть грустно взглянул на «Леона», – юные всегда
относились насмешливо к поколению отцов. Но хоть я и немолод и не
вращаюсь в свете – не настолько же я наивен.
У Ирии
успело заполошно подскочить сердце, прежде чем барон
закончил:
– Всё-таки
Ральфа Тенмара я знаю гораздо дольше, чем ты прожил в этом
невеселом мире, Леон. И даже если герцог объявит, что у него в
каждом имении по добровольно вернувшейся племяннице Ирэн Вегрэ, я,
естественно, не помчусь его оспаривать.
– Я и не
сомневался в вашем уме, дядя Ив! – с облегчением улыбнулась
девушка. С самым настоящим, искренним облегчением.
А теперь
пора встать с чужого кресла. И попрощаться с не совсем чужим
человеком. Навсегда. Присохшую к ране повязку рвут сразу… но всё
равно больно!