И призвала бы – если б верила, что
они действительно придут.
И что же – сейчас? Что она получит?
Свободу? Шанс отомстить за отца? И... что взамен?
– Твоя душа останется тебе, –
усмехнулось привидение. – Эти карты - древнее Церкви и ее догматов.
А в старых легендах, как помнишь, просили совсем иное...
Да. Отдавали то, о чём еще сами не
знали. Или что «между тобой и стеной».
При Ирии ничего подобного точно нет.
Взяться неоткуда. Но кто сказал, что сказания передают всё
дословно? Смерть тоже вряд ли пришла за Аристидом лично.
– Ты же не хочешь здесь состариться?
И сойти с ума?
Что страшнее – медленно тонуть в
болоте или рискнуть и схватить за хвост ядовитую гадюку? Авось не
укусит, а вытащит?
Гадюка - предпочтительней. От ее яда
бьются в агонии несколько часов, а не десятилетий.
Колода - ледяная. Ирия осторожно
взяла первую карту, положила рубашкой вверх…
Осторожно касаться ядовитой змеи…
Будто это обезопасит яд!
Каждая карта обдает зимней стужей.
Голое железо на морозе. Вот-вот примерзнут пальцы...
Четвертая, пятая, шестая…
Седьмая обожгла прыгнувшим из костра
углем.
– У меня нет выбора. – Ирия подняла
глаза на Дочь Лорда.
– Нет! – холодно ответила та.
Улыбка исчезла с вечно юного лица.
Стерлась. А в глазах - если и безумие, то совсем иное. Ледяное, как
«Свитки».
Как большинство из них. Не как
седьмой...
– Твой выбор - взять в руки карты. А
иную судьбу дают они. Бери следующую!
Ирия перевернула пышущий жаром
«Свиток».
Ей в лицо ухмыльнулась старуха с
косой.
– Смерть...
– Ты не обязательно умрешь. Всё
зависит от соседних карт. Клади их.
Вновь - холод. Теперь напоминает
могильный...
Следующей «запылала» тринадцатая.
Босой странник с посохом устало
бредет по узкой тропе.
– Дорога... – гласит надпись под
ногами идущего.
– Дорога. Бесконечный путь. У него
есть начало, но где завершение?
Семнадцатая. Черная птица средь
грозовых туч. Белых зигзаги стремительных молний.
– Свобода! – прошептала Ирия.
– Свобода... – подтвердил призрак. –
Еще!
– Но...
– Тебе достаточно? А картам – нет! Их
не бросают на середине колоды. Продолжай! И пока не открывай.
Еще пять горячих «Свитков» легли на
серый тюфяк жесткого ложа.
– Открой четыре. Последнюю не
трогай.
Две искусно вырезанных стрелы в
колчане. Перевернутое «Солнце». Истекает кровью сердце, пронзенное
еще одной стрелой.