— Умерла. Но у нее осталась дочь.
— Так Кэти все же твоя?
— Да не знаю я, — огрызнулся Виктор. — Говорю же, время по-другому у вас идет. И у меня в самом начале так все смешалось: то Владыка, то чудовище, то принцесса Турамах.
— А ее ты тоже?..
— Это не имеет никакого значения, — скромно ответил он. — Вот скажи, похожа на меня Катька?
— Нет, — не стал врать Гарри.
— И я так думаю, — вздохнул Виктор. — Но потом решил — какая разница, кровная она мне или нет. Все равно уже как родная. Хорошая она, теплая, как и ее мать. Поэтому, Шпифонтейн, чтоб не подкатывал к ней свои драконьи... Понял?
— Понял, — ответил он. — Может, хватит меня бить?
Виктор поводил веником туда-сюда, гоняя воздух по спине Гарри, и он добавил:
— А хотя, давай еще. Даже приятно.
После бани Виктор окатил его чистой водой, и Гарри, сев на лавку, прислонился к стене, блаженно прикрыв глаза.
— Хорошо, — выдохнул он.
Во всем теле была абсолютная легкость, как будто он мог взлететь прямо сейчас и без всяких крыльев.
— А то, — довольно усмехнулся Виктор. — Крепкий ты, Шпифонтейн. Может, и правда дракон.
— Это не подлежит никакому сомнению, — поднял Гарри указательный палец.
— Чего ж твои крылья не открываются, — задумался он. — Может, это как с парашютом?
— С каким парашютом? — не понял Гарри.
— Высоты не хватает, — пояснил Виктор, наливая ему еще магического зелья. — Просто не успевают раскрыться.
— Хм, — Гарри почесал подбородок. — В этом что-то есть.
— Вэдэвэ плохого не посоветует, — подмигнул ему Виктор и стукнул своим стаканом об его. — Ну, за парашют.
Голоса я услышала издалека.
— Полковнику никтоооо не пишет, — басом тянул Виктор.
— Полковника никтоооо… — вторил ему Гарри.
— Дай сюда свою балалайку, — сердито перебил Виктор, и струны лютни жалобно тренькнули. — Фальшивишь, салага.
Свернув с тропинки, ведущей к таверне, я направилась к храму, откуда и доносилась песня. Уже вечерело, и на небе появились первые звезды. Стрекотали сверчки, а от правой Лоханки доносился лягушачий хор.Резкие аккорды заглушили сверчков, и даже лягушки затихли.
— Вот так, понял? — спросил Виктор.
— Лютню отдай, — жалобно попросил Франтик, который, кажется, чуть не плакал.
Я обогнула кустарник и вышла к храму.
— Что вы тут делаете? — требовательно спросила я, и струна лютни, жалобно взвизгнув, порвалась.