И что теперь делать? Как вымаливать прощение? Как вообще за это можно оправдаться?
Я встал и теперь расхаживал по кабинету.
— Арман Эмильевич, можно? — заглянул в дверь начальник службы безопасности.
— Да, Роман Валентинович, — кивнул я на кресло, а сам присел на край стола.
— В общем, они сейчас поехали в клинику репродукции.
— Куда? — не понял я.
— Ну, там её мать наблюдается у гинеколога. Я навёл справки, девушку тоже там до этого обследовали. Боюсь, что она повезла её на осмотр.
— Валентиныч, она совершеннолетняя и всё было по обоюдному согласию, прекрати, — рявкнул я. И снова покрылся холодным потом. Это из-за кровотечения? Что если оно не прекратилось? — Давай факты. Как она себя чувствует?
— Это я тебе скажу после осмотра.
— Это хоть хорошая клиника?
— Что-то я тебя не пойму, Арман, — прищурился он с подозрением.
Да, да, я рассказал ему не всё. Но о многом чёртов бывший опер догадался сам. Слишком о многом.
— Не надо меня понимать. Надо дать мне её личный телефон. И собрать всё, что можно, и на мать, и на девушку. Как, ты сказал, её зовут? — я поднял со стола лист.
— А ты сам не спросил? — усмехнулся он.
«Сука, заткнись!» — стиснул я зубы, делая вид, что занят листком.
Хотя всё, что там было написано уже выучил наизусть: родилась в январе, двадцать два года (чего по ней не скажешь). Жила в каком-то захолустье с бабкой (та скоро год как умерла). Закончила их захолустный Институт Культуры по специальности «Документоведение и архивоведение» (язык сломаешь). Приехала к матери два месяца назад.
— Нечаева Яна Андреевна? Почему у неё другая фамилия? — глянул я исподлобья.
— Мать третий раз замужем.
— Я понимаю. Но девичья у матери Легостаева. Потом она вышла замуж за Воскресенского. Потом за Иванова, но фамилию уже не меняла. И теперь её муж Ольшанский. А Нечаев кто?
— Видимо, отец, — пожал плечами безопасник. И, предвидя мою реакцию, тут же добавил: — Мы работаем над этим, Арман Эмильевич.
— Вот и работайте, — махнул я рукой, выпроваживая его. — Ольшанский, Ольшанский… А это случайно не тот Артур Ольшанский, который был женат на герцогине Хер-вышепчешь-фамилию, и которой было под девяносто лет?
— Он самый, — остановился в дверях Валентиныч. — Старушка немного оставила ему в наследство, там взбунтовались дети и внуки. А по европейскому законодательству…