— Нет, нет, об этом не может быть и речи, — твёрдо заявила врач. — Такой стресс для организма. Повреждения. После первого полового акта я рекомендовала бы обязательно подлечиться и сдать повторно все анализы. Я не могу гарантировать…
— Что? Опять анализы? И опять всё сначала? Это сколько же времени будет упущено, — зашипела мать и зло повернулась ко мне. Обожгла, чуть не испепелила взглядом, и опять повернулась к врачу. — По-вашему, мы зря наращивали эндометрий?
— Простите, — вмешалась я. — Но я ничего не понимаю. О чём вообще этот разговор?
— Татьяна Владимировна, вы что до сих пор не сказали? — округлила глаза врач.
— Не сказала о чём? — я смотрела на их лица по очереди. И они мне очень… очень не нравились.
— Ну это уже, простите, ни в какие ворота, — поправив очки, встала врач.
— Ну-ка, сядь на место, — приказала мать таким тоном, что та послушалась. А мать, наоборот, встала. — Я плачу вашей клинике не за то, чтобы какая-то, — она смерила её презрительным взглядом, — в белом халате мне указывала. Не для того вытаскивала сына вашего главврача из передряги. За «спасибо», между прочим. Но вижу, подписанные в её кабинете договора для вас не указ. — Возвышалась она богиней правосудия над маленькой женщиной, примерно одного с ней возраста. — Или вам надоела ваша работа?
— Татьяна Владимировна, — часто, беспомощно моргала та под очками. — Суррогатной матерью в принципе не должна быть нерожавшая женщина. Но раз особых противопоказаний к этому нет, вы сами её нашли, и мы заключили трёхсторонний договор, — она испуганно глянула на меня, — то, конечно, мы проведём процедуру. Но не без согласия же девушки. А ваша дочь, похоже, находится в совершеннейшем неведении.
— Договор она подписала? Подписала. Остальное я уж как-нибудь решила бы с ней сама, после того как, — в гневе она повернулась ко мне. — Но ты, конечно, не могла всё не испортить.
— Я?! — подскочила я. — Я всё испортила?
— Ну я же не глухая. Врач сказал: по обоюдному согласию.
— По обоюдному согласию у них было с твоей горничной, — схватилась я за спинку стула. — А может быть и с кухаркой, и с уборщицей, этого лично я не видела. А вот горничную видела. И стонала она, скажу тебе честно, погромче, чем ты.
От очередной пощёчины меня защитил вовремя поднятый ножками вперёд стул. Но говорить я не перестала.