– Успокойся, – примирительно сказал
Никита и использовал запрещенный прием. Достал из кармана кокосовую
печеньку из автомата со сладостями. – Хочешь?..
Печеньку я сцапала. Печенька – это
всегда лучше, чем ничего. Особенно для несчастных, почти
безработных девиц.
– Давай вечером в бар сходим втроем, –
предложила Света. – Посидим, развеемся.
Пошуршав пакетиком, я вгрызлась в
печеньку – гордо и обиженно. Чтобы не думали, что меня можно купить
столь незначительными взятками. Нет уж, пусть две печеньки тащат.
Или три!
Света с Никитой упрямо нависли надо
мной, явно не осознавая размера понесенного мной морального ущерба.
Это не просто мое любимое, годами взлелеянное рабочее место. Это
единственное, что я просила у руководства… Не бонусов, повышений
или заморских командировок. А свой законный угол, в котором можно
уединиться. Хоть где-то он у меня должен быть! Из некогда родной
квартиры пришлось сбежать: брат обзавелся женой и новорожденной
двойней и принялся всячески намекать, что я теперь лишняя в двушке,
доставшейся нам от родителей, уехавших жить на дачу. Да и два
орущих младенца – это вам не заводной кролик. В итоге я ютилась в
съемной комнате, надеясь однажды накопить на собственное жилье.
Оттого лишиться еще и уютного угла на работе было обидно до слез. К
лестнице меня переселяют… Хорошо, что не под нее – как сиротку
Гарри!
Печенье застряло в горле, я с трудом
его проглотила. Света нетерпеливо топнула ножкой, Никита выжидающе
сложил ручищи на могучей груди. У меня зазвонил мобильный телефон.
Неизвестный номер… Наверняка спамеры. Но трубку я взяла – чтобы
коллеги скорее отвязались.
– Эльвира Валентинова? – прозвучал из
трубки очень деловой голос.
– Да, – напряглась я, поскольку
любители поведать о каких-нибудь новых тарифах редко уточняли мое
имя.
Дальше услышанное заставило меня
уронить челюсть на стол и впасть в состояние шока. Глубокого. Света
с Никитой наблюдали за всем этим встревоженно и, конечно, не ушли.
Еще бы! По моему внешнему виду вполне справедливо можно было
предположить, что меня сейчас придется откачивать!..
– Не могу я пойти с вами в бар, –
выдавила я, закончив разговор и подобрав челюсть. – У меня
встреча.
С юристом моей покойной двоюродной
прабабушки Агаты. Старушке было без малого девяносто девять лет… Мы
с ней ни разу не виделись, она давно жила обособленно и ни с кем из
семьи связь не поддерживала. Папа считал, что она тронулась умом,
да и в лучшие годы характером отличалась прескверным. Про ум,
видимо, не наговаривал. Иначе с чего Агате взбрело в голову
завещать всё мне?!