– Во красотища-то… – Вадик
поперхнулся, и вряд ли от пыли. – Ну, ремонт все
исправит.
– В квартире ничего кардинально менять
нельзя, – осадил его юрист, – иначе Эльвира лишится права
наследования. Это одно из двух условий.
– А второе какое? – поинтересовалась я
предательски дрогнувшим голосом.
– Заботиться о Шуше.
– Это что?..
– Кто, – поправил юрист и указал на
комок шерсти под полкой.
Комок сверкнул чернильными глазенками
и зашевелился. Е-мое…
– А-а-а! – завопил Вадик, выскочив
из-за моей спины и тыча пальцем в черное, патлатое и взъерошенное
существо. – Оно живое!
Шуша возмущенно тявкнула – совсем не
соответствующим миниатюрному размеру басом. Ах, так это…
собачка?..
– Живое, – подтвердил юрист, – и ее
благополучие является вторым обязательным условием.
– А продать квартиру когда можно? –
осведомился братец.
– Не раньше, чем через десять лет. И
сдавать тоже запрещено.
Он приуныл. Я воззрилась на Шушу, она
на меня – ничуть не добрее, чем встреченный только что сосед.
По-моему, сожрет. Ее даже не остановит то, что я в пасть не влезу.
По кусочкам сожрет.
– Что ж, удачи, – от души пожелал мне
Вадик и просочился обратно за дверь.
М-да.
Я осталась стоять в прихожей вместе со
всем этим окружающим великолепием, людоедской Шушей и
юристом.
– Вы можете отказаться, – развел он
руками.
Еще чего!
Получив подписанные документы, юрист
отправился восвояси – заниматься их оформлением. Несмотря на то,
что формальности были улажены далеко не все, находиться в квартире
я уже могла сколько угодно. А вместе с ключами получила
запечатанный конверт от покойной двоюродной прабабушки. Письмо?
Наверное, там раскрыты причины, почему она выбрала в наследницы
меня! Причем всего неделю назад, за пару дней до смерти. Смущало,
что конверт очень тонкий и невесомый… Видимо, Агата была лаконичной
дамой и уложила свое послание на одном-единственном листе
бумаги.
Заперев за юристом дверь, я сразу
надорвала конверт. Из него выпал даже не лист, а его криво
оторванная половина. На бумаге размашистым корявым почерком было
выведено три строки:
«Шушу надо любить.
Шушу надо кормить.
Шушу надо
слушаться».
И это все, что она хотела мне
сказать?..
Я повертела лист и так, и эдак,
убедившись, что больше нигде букв не затесалось. Ни объяснений, ни
хотя бы «здравствуй, дорогая внучатая племянница»… Только
инструкция к собачке. Бумага была старой, сероватой и закапанной
воском. Конверт же – абсолютно новым, с современной почты.
Озадаченно похлопав глазами, я перечитала написанное Агатой.
Странное послание! Про любить и кормить еще понятно: переживала
старушка за питомца, решила сообщить мне, что он не святым духом
питается. Но что значит Шушу надо слушаться? Вообще-то, наоборот:
собаки слушаются хозяев. Ну там – сидеть, лежать, ко мне. Или
командовать станет она?